Как никогда близки к дзену

Она широким шагом направлялась к светофору где-то на южных окраинах северного города. Позади 19 лет прожитой жизни и рюкзак с ликёром и чипсами. Вокруг музыка из её головы и отсутствие сигарет - только жвачка в кармане. Досадно, что не хочется начинать курить, поэтому заполняет лёгкие весенней смесью воздуха с выхлопами и чужими мыслями ( где же это её собственные подевались?)
На дворе четвёртое марта, грязный снег и верба распустила свои "котики" - такие пушистости, которые потом на какой-то праздник освящают в церквях. А ещё на дворе не так уж и много, но всё равно уже начинают появляться, мужчины с букетами, и вроде ещё не восьмое число, куда же это все они, в этом случае, так рано и с цветами направляются?
Эх, вроде и девушка совершенно обычнейшая - стрижка короткая; даже глаза карие, как у большинства жителей нашей планеты; имя - настолько обычное, что не будем его здесь упоминать; такая же как все лентяйка, разве что в облаках летать любит и петь вслух, где бы она ни была, но ведь этого немножко недостаточно для того, что бы стать героиней хотя бы чего-то...
Значит должно что-нибудь случится. Прямо сегодня. Прямо сейчас.
"Боже, как же хочется жить так просто просто! Быть всем довольным или лучше вообще не задумываться о том, чем доволен, а чем нет," - мысль.
Она спустилась под землю, села в вагон, на чей номер, кажется, никто из пассажиров, исключая кризисные ситуации, никогда не обращал внимания; закрыла глаза "Что нас вылечит? - Танцевать!"(цитата) - звучало вокруг.
Представилась: пара, которая, казалось бы, уже разлюбила друг друга; комната с мягким, приглушённым светом, в грязно-телесных оттенках мебель. На подоконнике - её водка-бэйлис, на столе - его виски со льдом. Из колонок - Вырыпаев; они танцуют, извиваясь в неясных движениях, смешивая буги-вуги, rock'n'roll и пластику пьяной отчаявшейся души. Сейчас они искренни друг с другом. Хотя бы один вечер. И в этом диком танце они, кажется, вспомнили всё самое хорошее и красивое, что у них было, и удивились - как это так они до такого докатились?
"Что нас вылечит? - Танцевать!"
В вагон ворвался терпкий запах мужского парфюма, вернул её в реальность происходящего. Ба! Да это же её любимый!
"Хоть бы мы никогда так не танцевали!" - мысль.
Встретились улыбающимися взглядами, в обнимку доехали до конечной.
Улица, небо ясное и голубое, солнце светит. На дворе весна! На дворе двадцать третье марта.
Вокруг музыка из её головы. Она бежит во весь опор, сломя голову, только пятки сверкают. В расстёгнутом нараспашку пальто, открывая душу миру. Ведь только несясь в ясный солнечный день весной, вдыхая полной грудью свежий весенний воздух, можно действительно отдаться миру, не думая ни о чём и ничего не ожидая взамен.
Должно что-нибудь случиться. Прямо сегодня. Прямо сейчас.
Душный автобус.Вокруг хмурые люди и иностранная песня с надрывом в припеве.
Представилась типичная станция метро, только пустынная. По лестнице сбегает девушка, прямо за ней гонится какой-то мужчина, явно с нехорошими намерениями. Девушка забегает в прибывший поезд и, к сожалению, за ней успевает и мужчина. Девушка падает, а мужчина почему-то тянет время. Она просит помощи. Кричит. Полный вагон метро, а все или читают или стоят, отвернувшись, в наушниках, или вовсе будто бы спят. Она в отчаянье дёргает ближайшего сидящего дяденьку за газету. И вдруг, вместе с газетой на пол падает картонка с изображением этого солидного пассажира, а за ней оказывается до смерти напуганный мальчик лет пяти: он вжался в сиденье и сидит, обхватив руками колени, в широко раскрытых глазах застыли слёзы и ужас, смотрит на неё в упор. Она срывает точно такую же картонку с соседней женщины - там девочка четырёх лет испуганно закрыла руками глаза, с маленькой ножки свисает полу расстёгнутый сандалик. Срывает дальше - и весь вагон маленьких и испуганных. Она стоит одна (тот, кто гнался за ней, будто бы растворился). Она и полный вагон всю жизнь маскирующихся напуганных детей...
Автобус резко затормозил, вернул её в реальность происходящего. Ба! Да это же её остановка! Пора выходить.
На прощание посмотрела на замечтавшуюся у окна бабульку.
"А вот у неё ребёнок не испуган," - мысль.
Комната. Солнце сквозь занавески и пыльный ветер. Шум автомобилей и листвы за окном. На дворе конец апреля. На дворе её день рожденье!
Она сидела по-турецки на полу в одной только его рубашке и наливала кофе из турки в две красивых серебряных чашечки на серебряных блюдцах (антикварный сервиз). В комнату залетает он. Красивый донельзя в своём чёрном пальто и белой рубашке с галстуком.
"Боже, как хорош! Видел бы кто, как он курит!" - мысль.
Он почти что хватает её в охапку и куда-то везёт.
Пулково. Регистрация. Паспортный контроль. вокруг всё такое белое. Трап.
"Мы летим в Москву!" - говорит.
За иллюминатором уже пробежала взлётная полоса, по салону несколько раз прошлась стюардесса в красивой форме. Пассажиры переговариваются. Она с ним молчит - запечатлевают в памяти происходящее, попутно, не переставая удивляться и восхищаться всему этому.
Должно что-нибудь случиться. Прямо сегодня. Прямо сейчас.
В салоне послышался хлопок, довольно громкий. Все на секунду приутихли, после чего начали взволновано перешёптываться. Ещё один. Салон встряхнуло. Посыпались объявления стюардесс, сначала ровные и стройные, потом вперемешку и на нескольких языках. Что-то про сохранение спокойствия и пристёгивание ремней. Какая-то неврастеническая женщина, после нескольких безуспешных попыток застегнуть ремень, вскочила со своего места и, рыдая и заламывая руки, принялась бесцельно бегать взад-вперёд, пока не застыла перед одним из иллюминаторов. Все в немой тишине, нарушаемой лишь редкими всхлипами, автоматически посмотрели туда же. Там дымило, и иногда показывались языки пламени.
"Летели тучки, тучек было три штучки..."(цитата) - песня в голове.
Летел себе самолёт - железная птичка. да и сгорел прямо так - в небе, не долетев до земли. И всё так тихо, так плавно, так, вроде бы, просто.
"Боже, как же хочется жить так просто просто! Быть всем довольным или лучше вообще не задумываться о том, чем доволен, а чем нет," - воспоминания очевидцев.
А в городе прямо под - тысячи многоэтажек с холодными бетонными стенами, в которых тысячи людей наедине с бэйлисом из её рюкзака и музыкой из её головы изрыгали немые крики, извивались в конвульсиях, ужасались правде услышанного. Подставляли миру с ножом в руках свои открытые души и мир терзал их и вытрясал всю чернь из них. И люди эти становились на путь просветления. Эти тысячи людей в многоэтажках с холодными бетонными стенами рвали на себе волосы под Вырыпаева и судорожно глотали воздух, как выброшенные на берег рыбы с неизъяснимой печалью во влажном взгляде. И страдали все они и рыбы на берегу и люди в сером городе прямо под местом авиакатастрофы от своих несовершенств и несовершенств этого мира. Тысячи людей с ликёром в глотках и неумолчной музыкой из её головы в своей были именно сегодня как никогда близки к принятию себя и мира, вонзающего свой остро наточенный нож прямо в душу человеку и, позволяющего миллионам рыб быть выброшенными на берег и судорожно в последний раз глотать воздух. Как никогда близки к дзену.