Ушёл и не вернулся

               

           В семье Никиты Шулаева давно назревал неразрешимый конфликт во взаимоотношениях с сыном. Этот «нарыв» раздора долгое время был в стадии созревания. Но последние события переполнили чашу терпения.
          В тот вечер Олег пришёл в таком состоянии, что едва мог передвигаться. Спортивный костюм, который ему купили недавно родители, был весь в крови. Под глазом красовался синяк.
          - Что случилось? - спросил отец, увидев в проёме дверей шатающегося сына.
         - Да пошёл ты, - сквозь зубы процедил тот и зло сплюнул. - Брысь отсюда, - и он стал размахивать руками, стараясь ударить отца.
         - Ах, ты, гадёныш! - крикнул Никита, и хотел было ударить Олега, но тут появилась Оксана и вскрикнула: - Отец не смей! Ты же видишь, что он совсем ничего не понимает, - она старалась унять сына, но тот только махнул рукой, и удар пришёлся ей по лицу. Мать отскочила и взялась за лицо.
         - Сыночек, - плачущим голосом вскрикнула она, – за что?
         - А за всё, - глядя мутными глазами, ответил он. - Я сейчас вам покажу, где раки зимуют, - и схватил со стола нож. Никита выхватил нож, отбросил его и ударил Олега кулаком, наотмашь. Олег упал, а Никита насел на него, вытяну из брюк свой ремень, скрутил ему руки.
         – Пусти, - кричал Олег, - я тебе такого не прощу, - и старался освободить руки.
         - Утром поговорим, - сказал отец и волоком подтянул его до кровати. Кое-как уложил сына на кровать и сидел на стуле возле него, пока тот не уснул. Ему было обидно, что он не смог уберечь жену от удара. ( Хотя Олег и пытался на него поднять руки, но понимал что отец хоть и уже на пенсии, но в критический момент может ударить тем, что попадёт под руку. )
         Наконец Олег успокоился и заснул. Никита, оставив пьяного сына в комнате, вернулся к жене. Она сидела на кровати и вытирала слёзы.
         - Я тебе сколько раз говорил: не лезь к нему, когда он в таком состоянии. Со мной ему пока не очень удаётся этот номер, а ты попала. Нет, я поговорю с ним, когда протрезвеет или пойду, напишу заявление, и пусть его посадят за рукоприкладство. Хватит терпеть такое, - гладя жену, сказал Никита.
         - Только не это, - тихим голосом, полным материнской любви к ребёнку, попросила Оксана. - Я этого не перенесу, он там погибнет.
         - Ну, если ты так решаешь, то однажды я не смогу тебя защитить - погибнешь ты. И Никита вышел из комнаты, полный обиды от того, что жена не понимает его. - Да пусть делает, что хочет, - выругался он про себя и, хлопнув дверью, вышел и квартиры.
         К вечеру Никита возвратился домой. Олег сидел на кухне и жевал хлеб запивал чаем. Их взгляды встретились. Никита понял, что вчерашние слова были, не просто брошены пьяным человеком, в глазах сына была явная угроза.  - Ну-ну, - подумал Никита, - посмотрим, что ты дальше будешь делать?
          Оксана тихо сидела в комнате, боясь произнести хоть слово.
          - Возможно он уже её «обработал», если сидит, как мышь, - подумал Никита. Вечер и ночь прошли тихо. Не было слышно ни музыки, которую Олег обычно включал на полную громкость, развлекая душу, охваченную алкоголем, ни хлопанья дверей, закрываемых сквозняком.
          Никита примостился возле Оксаны и лежал молча. Он чувствовал, что она хочет что-то ему сказать, но боялась.
          - Ты чего не спишь? - тронул он её рукой.
          - Да вот, Никита, думаю, что с ним делать. Сегодня пригрозил мне, я боюсь за тебя, он же совсем сошёл с ума, и ведёт себя неадекватно.
          - Хорошо, завтра поговорим, что дальше делать…
           Утро выдалось приятно-тёплым. Обычно август всегда баловал жителей городка своим разнообразием. И это утро не было исключением. Оксана сварила макароны и нарезала салат. Они даже не стали звать Олега, а позавтракали вдвоём. Им было очень тяжело находиться в такой обстановке, и они решили пойти посидеть в парке на скамеечке. Народа в парке было много, особенно молодых мам с колясками. Заметив соседку из соседнего дома, Оксана предложила Никите посидеть с ней.
         - Почему вас давно не было видно? - спросила та Оксану.
         - Да вот как- то не доходят ноги, - улыбаясь, ответила Оксана. - Вам ближе, вот вы и постоянно в парке, а мы пока дойдём.
         - Ой, не говори, - возразила соседка, - будто на другом краю города живёте.
         - Вы тут поговорите, а я пройдусь, может, кого с бывшей работы встречу, - и Никита пошёл по аллее. - Чего зря бабскую болтовню слушать, - подумал он, - ничего нового не скажут, только языками помолоть и всё. Он углубился в парк, и на одной из скамеек увидел бывшего участкового, которого недавно проводили на пенсию.
         - О, Ефрем Павлович, рад видеть, в нашем полку – полку пенсионеров. Снял, говорят погоны? Или кителёк висит для парадов?
         - Да снял, уже вот второй месяц, как гражданский. А ты, Никита, как поживаешь, как супруга?
         - Да спасибо, пока вроде на здоровье не жалуюсь, а вот сынок изводит. Стал руки распускать на мать, я-то его пока держу, когда он пьяный. Тут набросился на меня с ножом, так я скрутил его и уложил спать. Но ты же, Павлович, понимаешь, года мои уже не те, да и он не хочет ничего слушать. Мы и так с матерью перебиваемся, а ему дай, да дай денег. Работать, сам знаешь, кто сейчас принимает. Тут нормальным работы нет, а таким и подавно. Хотел было вызвать наряд, да супруга моя, расплакалась, мол, упекут – жалко ей, видите ли.
          Ефим Павлович только сочувственно покачал головой и вздохнул.
         - Я могу по своим каналам позвонить, чтобы они его приструнили, а как выйдет, не знаю. Сейчас совсем другие меры принимают, так что, Никита, ты уж сам реши и мне позвони, а я постараюсь. Вот возьми мой домашний телефон и подал Никите свою визитку.
          - А твоя супруга, Ефим, как? Всё с внуками возится?
         - А что ей делать? Я своё отвоевал, теперь вот греюсь на августовском солнышке. - И он засмеялся, поправляя небольшие усы, с которыми не расставался с самой молодости. - А может, сходим, да по пивку, что нам, теперь уж можно, - и он хлопнул Никиту по плечу и произнёс, словно командир: - Я угощаю.
 ***
          Несколько дней после злополучного дня было спокойно. Олег чувствовал, что могут быть серьёзные проблемы, и старался меньше попадаться на глаза отцу и матери. Никита не знал, что и думать. Такое редко  случалось, а тут, вроде" как бабка пошептала". Они с Оксаной переглядывались и молчали. Не верил Никита в благоразумность сына и ожидал очередной выходки с его стороны. Так и произошло, словно чувствовал Никита. Олег, уйдя ещё ранним утром, вернулся в хорошем подпитии, да ещё с друзьями. Он открыл двери и пропустил друзей в квартиру.
         - Слышишь, Олег, - обратился один из друзей, небритый и в грязной одежде. - Ну что, закусить найдёшь?
          - Погоди сейчас, - произнёс Олег и прошёл прямо в туфлях на кухню. За ним проследовали и его друзья. Он открыл холодильник и уставился, словно не мог сообразить, что хотел.
         - Ты что там ищешь? - спросил Никита сына. - По-моему ты туда ничего не клал. Не хватало ещё и этих кормить, и он начал выталкивать пришедших собутыльников из кухни. Послышалась брань, и из комнаты вышла Оксана.
        - Никита, что случилось? 
        - Вот, полюбуйся, мать, сам пришёл, и этих с собой привёл.
        - Олежек, - пробовала урезонить сына Оксана, - у нас и так нечего есть. До пенсии ещё две недели.
         – Слышь, Олег, что нас уже и не принимают? - еле ворочая языком, сказал один из корешей
          - Витёк, ты помолчи, я сам тут разберусь, - и он отодвинул мать с дороги и пригласил собутыльников на кухню.
        Никита не стал ввязываться в ссору, понимая, что могут быть последствия более серьёзные. Он не боялся за себя. Ему не хотелось, чтобы Оксана пострадала.
       - Пойдём, Оксанушка, от греха подальше. Я завтра позвоню Ефиму, - резко сказал Никита, и пусть он там по своим каналам урезонит эту шайку.
       - Никита может не надо, - усаживая в кресло мужа, сказала Оксана. - Ты вот выпей успокоительных капель. Ну, зачем же сразу и милицию? Ну, что они могут теперь сделать? Сам понимаешь - время не то. Ты посмотри кругом, где теперь работу найти.
         – Ой, не знаю, - махнул Никита рукой, - но так дальше жить? Нет уже сил.
          - А может всё как- то само собой образуется, - вздыхая тяжело, сказала Оксана…
         Говорить с сыном о том, чтобы помочь в доме - это была запретная тема, которая не поднималась много лет. Никита с женой старались изо всех сил сглаживать любое проявление недоброжелательного отношения Олега к ним. Порой, идя на поводу маниакальных требований сына, они отдавали ему последние гроши, оставаясь на воде и хлебе, лишь бы он прекратил истерику. Олег в порыве ссор не раз упрекал родителей, что они не могли обеспечить, его. И только когда последняя надежда на воцарение мира лопнула, словно мыльный пузырь, Никита решил прекратить это одним махом руки и решился на самый отчаянный шаг…
          Нередко между ссорами Никита перебирал события прошлых лет. Он прощупывал каждую ниточку жизни, желая найти тот злополучный «Гордиев узел», чтобы знать с чего это началось.
          - И кто виновен  в этой лавине злобы и ненависти, что настигла их теперь. Когда и что было упущено, - думал Никита и не мог дать ответ. Далёкое прошлое воспроизводилось тёмным занавесом, через который его мозг не мог проникнуть.
         - Всё было,  как в других семьях, - успокаивал себя Никита. Да только, видно, тропа, по которой скатывался Олег, была слишком заманчива.
          Никита старался отводить нападки сына от матери, понимая её состояние здоровья.
          - Но что-то надо делать, если ничего не помогает. И это был последняя капля в его решении. Конечно же, он не был фанатиком или же приверженцем самоубийства. Он просто решил уйти и чтобы больше никогда не появляться в этом доме – доме ужасов. Во многих семьях, где была подобная ситуация родители съёжившись под тяжестью бед, безмолвствовали и тряслись, словно зайцы в лесу, ожидающие огромных волчьих клыков.
         - Нет, - решил Никита, - пусть будет,  что будет и, собрав вещи, которые ему пригодились бы на первое время, решился на этот шаг. Он  старался не шуметь. Решил уйти тихо, чтобы не наносить своим уходом боль никому. Никита сел в кухне за стол и написал письмо жене, чтобы она его простила и поняла, хотел оставить его, но почему- то, в последний момент, сунул в карман.
          - Лучше без объяснений, - подумал Никита. Он поднялся, оставил ключи от квартиры на кухонном столе, переступил порог квартиры и закрыл двери. Последнее, что он услышал, был щелчок замка. Это была последняя точка между настоящим и неизвестным будущим.
         Утренний город едва просыпался. Моросящий с вечера дождь сделал асфальт серым и мрачным, словно стены каземата. Опавшие листья теперь лежали на мокром асфальте, съёжившись от осеннего утреннего ветра.
       - Что за погода? - подумал Никита, идя по тротуару, он всё дальше уходил от дома. Несмотря на утренний холод и промозглость погоды у него в душе теплился огонёк свободы. Путы, которые стягивали его до сих пор, наконец, были разорваны. Что будет дальше, Никита не думал. Он спешил прочь, и ветер помогал ему в этом, заметая его следы, оставленные на опавших листьях…
         Олег проснулся. Состояние после вчерашнего выпитого спиртного было отвратительным. Его тошнило. Что он делал дома, помнил плохо. Он опустил ноги с кровати и, надев на босу ногу тапочки, вышел в коридор. Обои были забрызганы не то кровью, не то салатом. Эти потёки говорили о бурном веселье. Он прошёл на кухню. Пол был чист, и на столе не было следов вчерашнего застолья.
        – Вероятно, отец или мать убрали, - подумал Олег. Его мучила жажда, и он налил в чайник воды, поставил на камфорку. Пока чайник закипал, он сходил в комнату и принёс полупустую пачку сигарет. Поставив пепельницу на стол, он закурил. У него было странное ощущение, как будто произошло что-то непоправимое. Чайник закипел. Олег снял его с плиты, налил в кружку, бросив туда щепотку чая. Впервые за многие годы в нём проснулась совесть, и он решил поговорить с отцом. Переминаясь с ноги на ногу, он подошёл к двери, приоткрыв её, заглянул. Кровать была расправлена, но отца не ней не было.
         - Может у матери, - подумал он и пошёл обратно на кухню. Выпил глоток горячего чая, почувствовал небольшое облегчение.
         - Это надо же так, - подумал Олег. Он открыл холодильник и вытащил жареный картофель. В тарелке лежало несколько картофелин.
         - Да, не густо, - произнёс Олег не то с сожаленьем, не то с удивлением. Он наколол вилкой сразу несколько ломтиков, и отправил их в рот. Голод не заглушил, но почувствовал некоторое облегчение. Вскоре появилась мать и, увидев сидевшего сына на кухне, спросила: - Куда ушёл отец?
        - А я думал, что он у тебя, - погасив сигарету о пепельницу, ответил Олег.
         - Нет его у меня. - И она ушла в свою комнату.
        Встревоженный таким событием, Олег оделся и, буркнув матери, что посмотрит во дворе.
        - Такое с ним случалось и раньше, - вспомнил Олег. - Может и сейчас сидит где-то в парке.
        - Да разве ты не доведёшь, - услышал он вдогонку упрёк матери.
        Выйдя на улицу, Олег обошёл прилегающие дворы и заглянул в парк. На лавке сидел, съёжившись в тряпье бомж.
        - Эй, - обратился Олег к тому, - ты тут мужчину ростом с меня не видел?
          Подняв голову, бомж посмотрел на Олега и закачал головой.
        - Я тут один сижу и никого не видел.
          Придя домой с улицы, Олег пытался звонить.
        - Что забегал? – посмотрев со злостью на сына, подумала Оксана и ушла на кухню. Она знала, что не по своей воле он вступал в конфликт, а всему виной была тяга к алкоголю. В душе может он и любил отца, который старался его вытащить из этой ямы, но зелёный змий крепко держал его в объятьях. Утро прошло в ожидании. Не было Никиты и к обеду.
          - Может в милицию заявить, что пропал? - обратился он к матери.
         - Иди и заявляй. Только не забудь сказать, кто его довёл до этого, - сказала она, глядя на сына. - Заявление о пропаже человека принимают только через три дня. Она сидела, а на душе её было тревожно.
           Уже два дня, как Никита исчез, не оставив ни записки, ни намёка, где он может быть. Женское сердце Оксаны подсказывало ей, что случилось непоправимое. Слёзы сами наворачивались на глаза.
          - Столько лет вместе и вот…,- и она вытерла платком глаза. - Что мне теперь делать? - спрашивала она себя, и волна обиды на сына, захлестнула её рассудок….
           Никита не заметил, как оказался на окраине города. Куда шёл, он не знал. Внутренний голос говорил: - Беги! И он шёл, подчиняясь этому голосу. К вечеру высветило солнце и листья, словно золотые колокольчики, звенели, не то, аплодируя, не то, сопровождая его в нелёгкий путь. Сколько он прошёл Никита не знал. Изнемождённый он прилёг недалеко от дороги в посадке.
         - Отдохну немного, - решил Никита и примостился на опавших листьях. Он закрыл глаза, ему чудились голоса, зовущие к себе. Вдруг он отчётливо увидел своих родителей, которые протягивали к нему руки и звали к себе.
        - Я сейчас, - старался он сказать, но у него не получалось. Ветер трепал листья деревьев и напевал осенние песни над уснувшим Никитой….
         Его нашёл мужчина, ехавший на велосипеде в посадку за сухостоем.
          Олег поехал на опознание в морг, куда доставили тело Никиты…
          Похоронили его по просьбе Оксаны в селе, где жила её старшая дочь. После девяти дней, дочь приехала на машине и, когда не было Олега, забрала мать к себе. Оставшись один, Олег понял всю тяжесть своей вины. Он сидел на кухне, обхватив голову руками. О чём он думал, никто не знает. Он не мог поверить, что остался совершенно один и никому не нужен. Он вскинул руки вверх и закричал:
         - Господи, за что ты так жестоко поступаешь со мной? - и вдруг, съёжившись, тихо заскулил, словно маленький волчонок у бездыханного тела застреленной волчицы….