Чем жить?

Кадр из фильма «Дача, сыноча, доча, внучоча, что есть моча и проча...»,
снятый 7 марта 2016 г. - https://www.youtube.com/watch?v=XBaeJMaS_tw



Где-то с 19-ти и до недавнего времени жил чувством, что не писать не могу.
Тогда же, в юности (и позже), пребывая в сферах отнюдь не литераторских и не филологических, пробовал марать бумагу.
И не раз.

Но только при М.С. Горбачеве мое перо-нержавейка стало востребованным.
Я еще был молод, всего под 40.
Стал активным газетчиком.
Счастливые, упоенные годы.
Пусть и вперемешку с горечью от живучести прежних запретов, привычек, манер, оглядок, стилей, образов мыслей и действий.

После упразднения и Михаила Сергеевича, и СССР, а в Узбекистане и гласности с относительной свободой слова, жить и в материальном и моральном смыслах стало много труднее, чем при Брежневе и его наместнике Рашидове.

Хотя в начале правления второго после Сталина долгоиграющего генсека я мучился и страдал от несуразностей жизни, а в последней трети – ненавидел отягощенного всевозможными наградами маразматика, олицетворявшего собой Административную Систему.

Постсоветский период хождений по жизни и борьбы за выживание (а также выведения детей в люди) – отличный от советского, догорбачевского! – длился более полутора десятка лет.

Кое-что по части публицистики написано и в 90-е годы, но «в стол».
В 2003-м приобщился к интернету и обрел возможность выводить в виртуальный мир всё, что ни напишу.

В Узбекистане оттого никому не страшно: даже тем, кто на бытовом уровне могут довольно свободно общаться на русском языке, мои тексты недоступны для понимания, а значит, нечитаемы.
Но такие «знатоки» в нынешние времена имеются в основном лишь в Ташкенте и промышленных городах столичной области.
А в подавляющем большинстве населенных пунктов «государства с великим будущим» (один из слоганов каримовщины, действующей уже более четверти века) безраздельно властвует государственный язык с дублированием вывесок в областных центрах на английском.

В 2007-м оформил пенсию по возрасту, до которой 8 лет нигде не числился, не служил и не прислуживался.
Но с поисками подножного корма завязал на год раньше, в 2006-м, когда дети были более-менее устроены.
И засел за ППК – персональным писательским компьютером.

Года три, как смирился с тем, что мне не грозят ни признание, ни популярность.
Но всё еще верил, что мои сочинения нужны людям.
Хотя и подозревал, что и те интернет-читатели, числом совсем крохотные, которые не пропускают моих публикаций на Стихи.Ру и Проза.Ру, даже не заметят, если вдруг замолчу по причине своей физической смерти.

Впрочем, человек может жить без всего, кроме воздуха, воды, огня и еды.
Может вернуться в пещеры и в холода греться у костра.
Может откочевать в тропические леса и заменить одежду набедренными повязками из пальмовых или фиговых листочков.

В прошлом, 2015-м, закрыл свои разделы на вышеназванных ресурсах, где теперь покоятся более 800 произведений.
Но открыл новые, на которых свои сочинения представил в виде сборников и книг с оглашением аннотаций, образцов и отрывков.
И убедился: по-настоящему не нужен я никому.
Ни читателям, ни писателям, ни администраторам, ни чиновникам, ни издателям.

Неужто я третьестепенный бумагомаратель?
Или перевелись в Русском мире настоящие ценители реализма и правды?

Большинство русскоязычных людей озабочено выживанием?
Другие – деланием денег любыми способами и путями?
Читающие одурманены либо примитивной развлекаловкой, либо всякого рода вымыслами и изощрениями (что большей частью тоже есть чтиво, пусть и претенциозно-амбициозное)?
Временно?
Надолго?

Вот уже и под 70.
Полон сил и здоровья.
И лет своих не признаю, не чувствую.
Молод душой и телом.
Ох, сколько еще мог бы написать!
Но не хочу!
Незачем!
Не для кого!

Писать через «не хочу»?
Если не писать, то чем жить?

Одолевал и одолею.
Всё.
Два последних вопроса – не исключение.
Исключений в одолениях быть не должно.
И не будет.

Потому и смерть неминуемая не страшна.

К тому же она, физическая, еще за горами...

30-31.03.2016