силуэт матери

 Тему о воровской жизни Егора, пожалуй я оставлю в покое. Я лишь хочу довести до читателя чувства остроты нехватки человеку свободы на неволе, без семьи, без матери. Приятного прочтения!

В 70-х годах  ХХ-го века,
В истории Советского человека,
Большая работа была организована…
Вся комсомольская молодежь была мобилизована,
На масштабную стройку БАМ-а
Это была стратегически важная, государственная Программа.

Молодежь со всех республик Союзных,
Трудилась в просторах опасных.
 В условиях суровых, таежных,
В разных ситуациях сложных.

Работали разные группы людей-,
Возбудители преступных идей.
Среди молодежи такой заметный,
Был Егор Панов- восемнадцатилетний.

Он тайную общину основывал,
Решения свои обосновывал.
К нему с почетом обращались,
Наставления его не нарушались.
К нему обращались за советом,
Он был в коллективе авторитетом.

 Вскоре у Егора на БАМ-ской стройке,
Появились бандитские шайки.
Вся группа от работы отошла,
И к серьезным преступлениям пошла.

Грабили товарные составы,
Не допускались никакие «подставы».
Не стойких, трусов убирали,
Самых проверенных выбирали.

Однажды, в очередной, бандитской сделке,
Произошли с мэнтами перестрелки.
Егор из своего револьвера,
Убил четверых милиционеров.

Егор Тындинским городским судом,
Был приговорен к 28-и годам.





За десять лет Егор закалялся,
Эти года его не шатнули.
Законом воровским клялся,
Его окружали блатные.

За время десятилетнего срока,
Бумаги  не подписывал никакой.
В особом режиме жизнь строга,
Даже по нужде без конвоя ни ногой.


На одиннадцатым году жизни зоновской,
На общей сходке воровской,
За заслуги «пан»а Егора,
Признали «в Законе вором».

Сидел он в тюрьме за решеткой,
На воле дела шли по его наводкам.
Прокурор на прицеле не подозревал,
Что его пан Егор «заказал».

Даже, если у БАМ-а украли миллион,
То оседал тот миллион в карманах воров, хозяев зон.
Если чиновников в кабинетах убивали,
Значит, те Пану на хвост наступали.

По вердикту нового прокурора,
К пожизненному приговорили вора.

Времени уже много прошло,
И  солнце сорок лет(!) зашло и взошло.
Сорок лет он топтал камеры тюремных зон,
Сорок лет тюремным воздухом дышал он.

Сегодня он сорок лет, взаперти...
Тот самый   прокурорский вердикт
Держал ЗЭКа в  мрачном заключении,
Всего времени  в течении.



Ну, сегодня у него был шанс,
Желание о свободе  увлек его в транс.
Ему в эту ночь не спится,
А силуэт матери наяву снится.


В ночь сороколетнего заключения,
Сквозь полувековой тьмы,  чудным излучением,
Показался матери силуэт,
Словно, висячий на стене портрет.

А он, вот, отбывает пожизненный срок свой,
Он уже старый и ослабший.
Ведь когда он был молодой,
Поддавался преступлениям, к ним прилипший.
 И злой, сатанинский рок,
Его в тюрьму приволок.

Теперь он в нездоровом состоянии,
На пороге с жизнью расставании
Через толстых стен увидев мамин призрак,
Он выдал свой галлюциногенный признак.
Если признаться  вам честно,
То, Егору о том еще не известно,
Что матери в живых  уже нет,
А с ним говорит призрачный силуэт.
Это-душа, отделанная от тела,
А тут такое вот, дело;

Вышедшая из тела материнская душа,
В поисках сына тюрьму круша,
Явилась сыну в камере «смерти»,
Где он провел сорок лет  взаперти.

«Мама»  смотрела  на него молча,
Ничего не говоря, только плача.

Стены  отразили жалостный звук,
Когда призрак вымолвил вдруг;
«-Мой сын, я так в тебе нуждалась!!!,
Но, тебя из тюрьмы так и не дождалась.
Теперь уже ко мне не нужно,
Теперь нет в этом нужды.
Я сама пришла проститься с тобой,
Перед уходом в мир иной.
Но сын мой, ты не огорчись,
Надейся на Бога, верь, молись.
Только вера душу спасает,
А  душа смерти вызов бросает.
Сынок! Мы у  Бога метимся,
На чистых небесах встретимся.
Всегда  надейся на помощь Бога,
И откроется на свободу дорога.»

Сказав это, она исчезла,
Сквозь толстых стен уползла.

Он не понял: сон это или явь,
И был он в растерянности, над собой контроль потеряв.
Криком он мать свою позвал,
При этом он ее богиней назвал.
Тон своего голоса он убавил,
И тихо, повинуясь, добавил;

«-Мама, ход моей жизни ни я решаю,
Но, приеду к тебе, обещаю.
Ты уж прости меня, мама!
Хотя мне прощений нет.
Аж сорок лет меня нет дома,
Самых долгих сорок лет!!!


Я  тобой был благославлен перед Богом,
А рок приговорил к пожизненному заключению.
Оно стало жизненным уроком,
Только без выгодных извлечений.
Ты сама пришла на свиданьку, мама!
А я такой измученный, больной.
И ты ждала меня, дома,
Поверив надежде шальной.


О, Бог мой отпусти меня на волю,
За грехи я уже оттянул свою долю.
Здесь я больше не нужен,
Голос мамы мне до сих пор слышен.
С 18-ти моих  лет,
Без меня дышит Белый Свет.
Я не помню, как выглядит свобода,
И  люди на ней.
Я забыл, как сияет природа,
И поет соловей.
Я не помню, каким я сам был,
Что значит, ходить куда хочешь, без конвоя,            
                я  забыл.

Осталось мне жить года два-  три, не более,
Не дай мне о, Боже, на зоне умереть.
Мне бы чуточку жить на воле,
И следы прошлого попробовать стереть.
Сорок лет я живу на зоне,
Тридцать из них я «в Законе».

Там, на просторах воли,
Мне б  на озере податься рыбалке в ночь.
У меня б сын учился в школе,
Я бы воспитывал дочь.
И жена б моя, любимая,
Готовила бы мне блюда разные.
У нас был бы сад со сливою,
И  яблоневые плоды, красные.

Но, ничего этого нет! Жаль,
Душу мне теребит печаль.

Итак, Егор верою заразился
Вот так каждый день он Богу молился.

Ему в эту дождливую Осень,
Исполнилось лет пятьдесят восемь.
Из них он, как уже известно, Вам,
Сорок лет отдал по преступности долгам.

Он вел себя в тюрьме достойно
По воровским жил понятиям
И вел себя очень спокойно.
Молиться в Бога было неотложным занятием,
Хотя он в пропасть провалился,
Но верил в Творца, все эти годы молился.
А родня на свободе забыла его.
С пожизненным сроком ждать было некого.
Только лишь родная мать вопреки всему
Все эти сорок лет ждала и порой снилась ему.
И вот, сегодня мать опять снилась Егору,
В тюрьме, почитаемому, уважаемому вору.
Она ему снилась в белом одеянии
И вся сверкая лунным сиянием.
Она как бы стояла камеры на пороге,
В начале на свободу, ведущей дороги.
Не было той, железной двери,
Егор глазам своим не поверил.
Мать стояла неподвижно,
И сказала без тревоги и нежно:
О, мой милый, многострадальный сынок,
Прервался твой пожизненный срок…

От связки ключей звона,
Ото сна проснулась вся зона.
Опустились ангелы небесные,
Отворились ворота железные.

От звона ключей Егор проснулся,
Отряхнув голову, ото сна очнулся.

По длинным тюремным коридорам,
Начальник пятого отряда с прокурором,
Пришли к помилованному вору,
Многострадальному Егору.
Надзиратель открыл двери,
Егор сказанному не поверил.
-Вы помилованы - хозяин сказал,
И Егору на выход показал.

У Егора голова закружилась,
Мощь тюремным стен сокрушилась,
Заплатив злому року долю,
Егор, наконец вышел на волю.

Егор обернулся взором назад,
Метрах в тридцати стояли бараки.
Там был затменный ад,
Где отбывали пожизненные сроки.
Егор обессилевшись сел на пол,
Глубоко вздохнув, заплакал.

Ведь он здесь большого времени течения,
Еще вчера был в пожизненном заключении,
Теперь изменилась жизни погода.
Его воля ждет там, за воротой…

Отойдя от мыслей, Егор вздрогнул,
Выходя за ворота, на свободу шагнул.

Ему ехать было некуда,
Ну, ведь по приговору тогдашнего суда,
Он должен быть сидеть до последних дней,
Поэтому и его никто не ждал из родней.

Попрощавшись со всеми общяками,
Егор вышел из тюрьмы с деньгами.
В тюрьме ему хватало всего,
А на свободе не имеет ничего.
Разве эти деньги несчастные,
Или ничтожные надежды напрасные?
Назад, к упущенному не вернуться,
Скорой кончины не увернуться.

Задумчиво и очень печально,
Егор все же решил изначально,
Как следует подкрепиться,
Некуда ему было торопиться.

Его на воле давно ждали,
Ему готовые паспорта дали.
                ***

Под плачущем осенним ливнем,
Он приехал в родную деревню.
Но, в деревню заезжать не стал,
А на холме лицом на землю упал,
Где он в детстве в футбол играл.

Отсюда деревню видать целиком,
Отсюда до речки совсем не далеко.
Всю деревню он взглядом обошел.
Родной, отчий дом с трудом нашел,
Во двор войти не торопился,
Зашел в пивной бар, пива напился.

По забытой улице шагая,
На прохожих взгляд бросая,
Шел он, встреча приближалась,
Сердце от волнения сжалось.

Егор к забору тихо подошел,
Открыв калитку, во двор вошел.
Не узнал он родного двора,
Где когда-то играли они - детвора.
Двор был безлюдный, мрачный.
«Прием видимо был неудачный»
Он подошел в двери,
Ее толкнул, проверил.
Есть ли кто в доме,
Или нет никого, себя кроме?
Егор крикнул:- мама, вот и конец разлуки,
Где ты, давай с тобой обнимемся, родная!
Уж не в наручниках мои руки,
И отошла жизнь блатная.

Твои молитвы сделали исключение,
Я освободился от пожизненного заключения.
Я пришел, где ты мама?
Распахни для сына объятия.
Кончилась моей жизни драма,
Отошло от меня проклятие,
Давай обнимемся с тобой, родная.
Старуха-мать с сыном-стариком,
Вылез пропасти со дна я,
Иным, тюремным авториком.
А теперь от воровского мира оторвавшись,
Хочу отдохнуть, успокоюсь, наконец,
Из тюрьмы в вольную жизнь выбравшись,
Хочу дома на твоей кроватке дитем прилечь.

Ко многим я попадал трудностям,
Многое приходилось пережить.
В тюряге не рады гостям,
Сегодня ты жив, завтра можешь не жить.

       ***

Но, никого ответа не получалось,
Точно, здесь что-то случилось.
Дом был без ни  кого, пуст,
В нем только Егор, незваный гость.
Он как будто с кражей спалился…
Выскочив во двор, мигом удалился.

По тихой грусти, дождь морозил,
И попутный ветер голоса доносил.
Кто-то Егору бросил в след:
«Нет, ты смотри наглости какой ведь,
Их и так настигла полоса бед,
Люди в горе мать свою хоронят,
А эти ворюги их дом грабят.
Вот подарок - судьбою уготован,
Егор услышанном парализован.

Он так жалостно повернулся,
Сердце торкнуло, мозг шевельнулся.
Егор все в сущности понял,
Матери не стало отныне.

Егор заплакал громко,
Серьезность потери он понял только!
«Мама, вот почему ты в белом одеянии,
Снилась мне лунным сиянием..
От тоски избавиться решила?
И в иной мир полет совершила..?

   ***

До кладбища было не далеко,
Оно растянулось над рекой,
Старый дуб все еще там стоял,
Людей массу от дождя уберегал.

Егор побежал, что было сил,
А дождь все еще плакал, моросил.
Плакала сама природа,
От такого событий исхода.
Ведь вернулся сын – пожизненник,
Судьбы паутины пленник.
Время встречи настало,
И тут…на тебе! Мамы ни стало…
Она годами гоняла от себя смерти тень,
Но, не устояла всего один день!
Именно, в нежданный день освобождения,
У нее были со здоровьем осложнения.
Она дверцу надежду и не заперла,
А с надеждою на встречу, умерла.

На свеже зарытой могиле,
Егор прочел имени и фамилии.
Он диким рычанием заплакал,
И надгробный камень целовать упал.