Делириум

1

Теряется рифма.

Некуда деться - 
И меня это бесит…

Словно тварь из ближайшего подъезда,
Меня мысль с утра уже месит.
Носится желание окаянное
Написать то, что не влезет в рамки человеческого бессилия
Спеть гуманную чистейшую песнь.

Ха-ха, не получится!
Планета не тянется
И как только вы все ей наскучите,
Она звездой закурит,
Вас не станет
И она потянется ,
Ноги запрокинув на кратер луны, выдохнет и расслабится.

Вот прям как я сейчас,
Огромный затяг делаю с мужской сухой руки,
Обвивая вокруг его позвонков, свои позвонки.
И тащусь,
Я тащусь от запаха дорогой мишуры на его солёной шее.
Не скажу, какого цвета чулки,
Но глаза его чулки греют, греют, греют.

Да… Кого они только не грели,
Мразоты попадалось с избытком,
Это я могу говорить потому что влюбилась,
А не потому что повидала много
Или вынюхивала страсть жадно и пылко.

Представляете, один раз вообще мужчины поражали
Своей слабостью и способностью сучарностью восхищаться.
Я смеялась им в лицо, пока они меня нежно обнимали,
Думая, что поимеют моё тело, пока я считала их однодневными цацами.

Бриллианты на моих костлявых пальцах
Обесцениваются, пропадают, обнуляются,
Неинтересными становятся,
А с неинтересностями мне не играется.

Как вообще можно из-за блеска,
Самостоятельно на себя поводок надеть и натянуть до предела?
Болела, наверное, каждый раз, болела у Бога душа,
Когда ваша душа за обёртку так желанно галдела.

Вы напоминаете мне огромный свинарник,
Только свиньи поприличнее будут, почеловечнее.
Покажите мне кровь, что пахнет приятно,
И я покажу вам каннибальскую беспечность.

2

Страница за страницей
Мягкой тетради в линию
Жертвует и на своей бумажной пояснице
Помогает пронести мою
Слабую,
Бездарную,
Поэтичную идиллию.

Все, что раньше было,
Стало хрупким и таким тупым.
Говорю так… - эх! Себе изменяю ведь!
Вы мне только покажите пальцем на свободное наливное рыло,
Я докажу, что гордиться стоит былым.

Слепо моё современное око, раз я поэтесса –
Мне реальность уши языком лижет,
Как торговец восхваляет Гермеса,
Или как шлюха член ртом пыжит.

Раскалывается башка от аппетита обветшалых конечностей
И пыхтения над мировой суматохою…
Ха, да людей не корми вечностью,
Они будут только умирать быстрей,
Забыла что ли, дурёха?!

А я ведь хотела жизнь поменять…
Сотворить что-то безумное…
Но революции ради, на сцене придётся массовку расстрелять,
Заходя в пыльное помещение трюмное.

Но я не убийца.

Кивайте, дорогие, кивайте.

Не хочется видеть ваши паршивые псевдо-гуманные лица,
На которых
Даже ресничка машет в такт вашему палёному зуду
Защитить собственный зад
И точить для собственной защиты спицы.

Эксулансис…
Вы не поймёте поэтому моей горечи.
А жаль, мне бы не помешало плечо понимания.
Хотя, нет, мне противны дешёвые почести,
Просто потому, что почесть – это престиж компании.

Убежали бы в лес, голышом мелькая.

Нет, ха-ха, вы что?!

Кто станет ели обнимать, когда они колются,
Намного лучше уколоться химическим ядом и страдать в больнице,
Потом падать с кровати, потом на полу в говне корчиться!

Печаль одолевает,
Её из колеи выталкивают сомнения,
А после приходит смирение –
Моя любимая часть.
Как наблюдение за процессом кормления:
Грудь, набухший сосок, розовый кулачок ребёнка, уставшая мать.

3

Оригами из сердечных клапанов
Заляпано
Чистотой телесной оболочки.
Ха-ха-ха.
Человек до издевательства человек
И точка.
И запятая?
Точка.
Положение становится массово драматичным –
Homo sapiens же развивается,
Только то, что давно реалистично
Не ахами, а охами переливается.

Порочные девки и Вараввы, вы ва-банк несётесь,
Спотыкаясь об камушки собственных парадигм.
Вы слабы только и всем телом трясётесь,
Плача и боясь потерять смысл шатких бытовых сигм.

Создавая клубы потемнее,
Рисуя ярче про алкоголь рекламы,
Вы становитесь для табуна милее
И роднее, если вы ещё и с косячком,
Самой ответственной мамы.

Чёртова чёрная краска
Мешает мне глаз почесать
И стеклянные дома коверкает.
Почему мне так хочется на всех наорать,
Но я молчу
И только томно,
И грузно
Моргаю фиолетовыми веками.

Подонки.

Я не из расистов или уродов,
Но для меня вас не существует,
Для меня, вы как один из ста мандаринов,
Что проходя, вечно воруют.

Подонки.

Верите и целуете экраны,
Мечтая оголиться перед камерой.
И хорошо бы если, одежду просто снять…
Так нет же…
Все вы творчество своё спешите продать
И хотите остаться «правильными».

Деньгами хотите все упиться,
Засунуть бумагу во всевозможные дыры,
Только болезнь какую-нибудь не подхватите,
Пока на скорость устраиваете физические турниры.

4

Сам мир-то прекрасен,
Это люди душою кривят.
Головастики,
Например,
Спокойно вылезают из икринок,
Так эти ведь,
С плацентой не успев расстаться,
уже кричат,
Не вдохнув и пылинок.

Зачем, спрашивается, зачат?

Ноет, ноет, ноет
Огромный такой силач.
Зачем тогда позарился на такие реки?
Возьми, вот, лужа
И ее лижи,
И пей,
Уплетая в обе щеки.

С душой ребёнка и взглядом бича,
Мне тяжко в мегапикселях плавать,
Не то, что той дуре справа от плеча,
Которой, какой бы кал на блестящем подносе не подать
Она будет его, причмокивая, хавать.

Утопия иллюзий и гедонизма
Стала обязательством, а не аппетитом
Мочу с кубка спить приятнее,
Чем
Насладиться свежим супом с корыта.

В ваши милые, сладкие рожицы
С удовольствием устремлены харчи
Не пытайтесь,
Не считайте,
Дожидайтесь.
Их будет больше и больше, и больше,
Как в числах средневекового Фибоначчи.

Слепота у зрячих приводит врасплох.
Так с перепуга какого
Вы инвалидное заказываете кресло?
Мне нутра ваш пауперизм может и невдомёк,
Но не хотелось бы вам,
Чтобы истинное предназначение
Вашего пыльного гипоталамуса
Воскресло?

Я – лучезарная дельта
В своём акриловом пространстве
Кручу головой вправо-влево,
Отрицая эти гребанные партии и санкции,
И государство,
На костях которого обрастает мясо нового ядовитого тела.
Тела – гиганта.
Тела облучённого в прожекторе слепого света
Какого-то далёкого лидера из придуманного гетто.

5

Вроде тихо и мирно пролетают денёчки
И я режу щавель в салат,
А вот в ночки, да-да, в эти опасные ночки,
Плачу от красоты городской подсветки
И жую покупной К шоколад.

Пролетают огни, как недели и годы,
А слеза в таких же промилле течёт,
Я молодая старуха и морщусь от моды,
Что однообразностью и скукой
Мне головку печёт.

Я вглядываюсь в декорации -
Их редко меняют.

А массовка в кедах и начищенных, лакированных туфельках
Жмёт педали типичных машин,
Спеша, спеша, спеша, спеша,
Не имея на объяснение быстрой скорости
Ни оправданий, ни причин.

Вы когда-нибудь придавались любви в облаке протухшего мяса?
Я советую.
Прочищает мозги
И указывает на парадоксальную привязку
Истины и наслаждения
В наши быстротечные и пережизненные дни.

6

Дева современности, 

В твоей бездне миллионы жизней кишат.
Ты как одна из тех бегемотиков, у которых
В «Айболите» животики болят.
Послушай, миледи ветреных титулов,
Что ты заберёшь в конце с собой,
Кроме как мозгового одиночества?
Пустые, но огромные губы поют
Твоё яркое, вульгарное пророчество.

Таких, как ты, стадо.
Пасутся коровки, мукают.
Ты только подточи копытца,
А-то ведь другие увидят,
Оценят,
Зафукают.

На лицах многих из пор выползают маленькие чёртики,
Карликовыми пальчиками упираясь за кожный покров.

Я не сошла с ума, нет, но
За пределы моих гребанных бортиков
Говно стадное выливается
Из-за ваших водохлебных коров.

Плюну! Плюну
Переваренными осколками ваших пластмассовых нимбов
Вам под ноги
И засмеюсь от тоски,
Что не смотрите вы на пороги,
И чистоту их
Забираете
В свои грязные, вонючие носки.
 
Элитные папуасы,

Ваши подделки царапают мои глазницы,
Вы какой бы жемчуг на шею не повесели бы,
Мелководье останется вашей границей.

Заткните, умоляю, заткните
Свой популизм.
Удалите это гражданство,
Или ждёте вы, ждёте, верно?
Товарищеский, такой народный жопализм?

Ну, что же, тогда, ребятки, скверно.

7

Самое страшное, что открыли клуб
Точильщиков ножей в спины
И вот теперь каждый "бум" проходит мирно
Смиренно.
Покладисто.
Привычно.
Ужас становится наливным и обычным.

Предадут за копеечку
И положат в дырявый карман.
А закроют себя Библией или возьмут Коран
И как щитом забаррикадируют слабую грудную клетку.

Балаган создают, посмеиваясь
И кладут в засушенный рот бутерброд.
Голод усмиряют, не торопясь,
Пока народ огромными массами
В неизбежности мрёт.

Отчаяние.
Бездушие.
Безнадёжность.
В мире так душно отзываться о почести.
Быть никем нельзя, быть кем-то нельзя,
Быть собой не особо хочется.

Я наконец-то понимаю, как блаженна и необъятна широта,
Раскрытых объятий человечного человека, 
Чьи зрачки ласкает простота
Прожжённого, пропитого и разбитого века
В дуле холодного пистолета,
Принадлежащему судье по жеребьёвке,
Чья дурная улыбающаяся морда
Является символом скрипящего билета
На тугой канатной верёвке.

2016, Астана.