что мы могли сказать друг другу?

что мы могли сказать друг другу?
ты в белом, я - в красном.
в десяти кругах поворотных моментов
постояли и вышли,
ничего не запомнив.

шаман с колдуном
собирали ветки.
вроде для костра...
как оказалось позже,
это было абсолютно бессмысленное
собирание веток.
это мы со своим скудным набором
в холщовом мешочке
полагали, что есть
в этом городе психологических методик
какая-то заоблачная высь,
цапли, размышляющие у болот,
тёплые одеяла у подброшенных к дверям добрых тётушек
младенцев,
любовь,закрывающая уши и глаза
своим подопечным,
разные всякости,
способные изменить
траекторию летящей в голову пуле.

кого же мы встретили, кроме
мухи-дрозофила,
ахиллесовой пяты
и шмыгающего носом учителя истории?

может быть,
это я была в белом,
а ты - в красном?...
я будто перевожу текст
с малознакомого языка...

что мы могли сказать друг другу,
приблизившись к тайному огню,
раскрывающему некие знаки,
начерченные углём
в усечённой пирамиде,
напоминающей абстрактную картинку
в нашей голове?

пение птиц
вызывало у нас тёплые чувства,
воспоминания о том,
как было просто придавать значимость
событиям, взглядам и голосам,
теперь промокшим
в вязкой, сладчайшей двусмысленности.

что мы могли сказать друг другу,
чужие, бесформенные и плавающие на поверхности?...
серые потоки на стекле
замечательно подчёркивали
беспомощную красоту
того, что было снаружи.
и каждый раз мы пытались сфотографировать
найденный нами нужный ракурс
счастливого бытия.
кусочки штукатурки
падали в чай с некоторой периодичностью.
вроде бы талантливые, словоохотливые,
но всё в каких-то ленточках-обрывках,
без необходимых ключей для самих себя,
мы болтались по запрещённой территории
и искали занятие поинтересней.
мягкие удары тока
иногда возвращали нас
на знакомые протёртые скамейки;
мы снова садились и продолжали делать вид,
что можно вот так сидеть
и поглядывать с любопытством на окружающих.

что мы могли сказать друг другу?
перочинным ножом
мы разрезали склеившиеся страницы недочитанных книг,
без особой надежды
когда-либо дочитать их.
праздничный стол
украшала, разбивающая хрустальную глупость,
оригинальная фраза.
так деревья казались зеленее,
а Крупская краше.
впрочем, всякий раз
мы оставляли за собой право
на последнее слово,
уже не плавно перетекающее из угла в угол,
а вполне себе чёткое,
как иголка в патефоне.