Юки. Письмо первое. Конец весны

                Смотри! Смотри! Душа моя открыта!
                Тебе открыта одному!
                Но ты взглянуть не догадался…
                «Кубанские казаки».

Ты знаешь, жила я у папы и мамы,
Как будто подкидыш, совсем не родной.
Тепла не хватало до школы до самой,
А  школа расправилась круто со мной.

В таком состоянии мы прилетели
С тобой на Гаваи, как мать позвала.
На пляже, под Солнцем с тобой по потели
И в баре коктейли с тобой попила.

Потом меня мать позвала на свиданье.
Я ехала к ней, как послушная дочь,
Надеялась ласку купить послушаньем:
Должна же понять, что без ласки – не в мочь.

Когда же от матери мы уезжали,
Отвергнув предложенный мамой обед,
Я села в машину. Мы оба молчали
И я на вопрос не давала ответ.

Ты видел: молчание демонстративно,
Стоит за молчаньем какой-то намёк.
В разгадке намёков ты был не активный,
На сердце своё ты навесил замок.

А я тебе мысленно просто орала
И крик этот сердце моё разрывал:
«Хоть ты пожалей! Мать меня обижала
И присно, и ныне – ты сам же видал!

Хоть ты пожалей, приласкай! Я ж – ребёнок!
Без ласки душа каменеет моя!
Открыта душа моя определённо
Тебе одному, говорю, не тая.

Не мог ты забыть, что тебе говорила!
Возьми меня на руки, крепко прижми
К груди, бугорками чтоб я ощутила
Тепло, как положено между людьми!

Укрой, защити ты меня от угрозы,
Не дай, чтобы холод разросся меж нас,
Покрой поцелуями, высуши слёзы
С красивых моих и заплаканных глаз!

Головку погладь своей нежной рукою
И бедной малышкой меня назови
(«Принцессы» – не надо!). И я успокоюсь,
Затихну в твоём океане любви!»
                ------------
«Но ты заглянуть в душу не догадался».
Ещё хорошо, хоть машину свою
Ты остановить на бегу постарался,
Затылком почуял ты «пулю» мою.

Наверно, услышать меня ты боялся,
Пошёл по легчайшему в жизни пути:
Стал ждать, чтоб намёк тот преобразовался
В слова, коим легче к другому прийти.

Тебе невдомёк видно, бедному, было,
Что я ни за что не скажу этих слов –
Мне проще лечь сразу в сырую могилу.
Но ты к этим «тонкостям» был не готов.
 
Тебе помешало услышать девчонку
То, из-за чего и жена-то ушла
К другому (ты помнишь намёк этот тонкий,
Что я в тишине тебе произнесла,

Мол, я понимаю её, бедолагу).
Она у тебя точно так же ждала,
Когда же услышишь её ты, беднягу.
И молча сидела она, как скала,

Как я. Почему она и вспоминалась
Тебе, когда взгляд упирался в меня.
Не зря на неё я похожей казалась,
Ты образ в душе всё её сохранял.
                ------------
Ещё же, конечно, меня ты боялся.
Ты помнишь ту встречу, когда ты спросил,
Мол, скучным Хаконэ тебе показался,
А чем тебя Токио-то приманил?

И я отвечала, пожавши плечами:
«С тобою встречаюсь, а что же ещё?»
Повисла тут вдруг тишина между нами.
Опасною ты для себя её счёл.

Как в мёртвую петлю мы оба влетели,
Чем дольше молчим  мы, тем риск возрастал…
Почувствовал ты:  коль продлится на деле
Молчанье, то ждёт неизбежный финал:

Не выдержу я и тебе тут признаюсь,
Что просто успела влюбиться в тебя.
Тебе ж будет нечем ответить, я знаю,
Ты мне говорил много раз про себя,

Что уж далеко ты шагнул за пятнадцать,
Когда б ты безумно влюбился б в меня.
Но ты не хотел бы со мной расставаться,
Боялся ты этого «судного дня».
                --------
Я, правда, однажды чуть не прокололась,
Чуть-чуть не влетела в свою же петлю.
От края прошла я на тоненький волос,
Себя удержавши от слова «люблю».

Из бара мы поздно с тобой возвращались,
Где «пинья-колады» хватила стакан.
Расслабилась, ноги мои заплетались,
Ты крепко за локоть держал меня сам.

Ты отпер мне дверь. Я вошла в эти двери,
И вдруг обернулась, сказав тебе: – Эй!
Откликнулся ты в торопливой манере,
Как будто на помощь спешил поскорей:

– А?
Тут тишина между нами повисла.
И несколько долгих-предолгих секунд
Стояла с опасным, таинственным смыслом,
Пока загоняла я в сердце тоску.

И тихо промолвила: – Спокойной ночи…
И вот между нами закрытая дверь.
У двери томилася я долго очень
И тихого стука ждала, уж поверь…
                ----------
Конечно, любовь, что жила в моём сердце,
Была ещё детской, от чистой души.
Был секс для меня лишь «приправою с перцем»,
А «блюдо» – не важно какое впиши.

Отдельным он был от любви, даже очень.
Ну разве не так, рассуди себе сам?
Любовь есть движенье души, между прочим,
А секс – это тело лишь движется там.

Поэтому, знаю, тебя напрягало,
Как я восприняла ночной тот визит.
Ведь женщина тело твоё ублажала,
Мне аура комнаты так говорит.               

И секс ваш, естественно-необходимый
Для взрослых, далёк ещё был от меня.
Другого названья я не находила
Ему, эту «грязную гадость» кляня.

А ваше влечение к женщинам это
«Убожеством полным» я вслух назвала.
Душа оскорбление видела в этом,
Я очень обижена этим была.

И я в это время ну просто кричала
Тебе в своих мыслях: «Ну как ты посмел,
Чтоб эта девчонка тебя навещала,
Когда ты меня совсем рядом имел?!»
                ------------
И я, сквозь обиду и слёзы, признала,
Что ты оказался слабее меня.
К тебе снизойдя, я тебя извиняла.
Но всё же душа проболела три дня.

Боялся ты, – думала я, – не заметишь
Ты края, где ласку свою прекратить.
Боялся, что ласки опасные эти
Нам в дружбе и близости могут вредить.

Ведь по твоему убежденью мужчины,
Для ласки твоей я уж очень мала,
А ласку  нельзя провести вполовину,
Ведь «даже без лифчика здесь я была»!

(Хотя ты не видеть не можешь на пляже,
Что я не без лифа на солнце лежу.
И это все видят мужчины. И даже
Об этом не раз тебе вслух укажу.)

Тебе, видно, в голову не приходило,
Что я и сама, даже не шевелясь,
Тебе укажу на тот край: «Эй, мой милый!
Всё! Дальше – ни шагу, чужая земля!»

Ты б разве команду мою не послушал?
Остаться на грани ты б не захотел?
И дерзкой рукою запрет тот нарушив,
Ты б дальше продолжил «течение дел»?
                -----------
– Но что же мне делать? – сказала тебе я,
Когда на плече я устала рыдать.
– Увы, ни чего, – ты сказал не робея, –
Осталося взрослою только лишь стать. 
               
– Но я не хочу! – я в ответ закричала,
Имея в виду: «Не хочу больше ждать,
Как медленно тело моё подрастало!
Сейчас я хочу ласку здесь получать!»

Но ты, заглянув в мои грустные очи,
Тут стал ледяные слова развивать:
Мол, все же растут, даже те, кто не хочет.
Тебе не одной в этом мире страдать…

Я сделала вывод из слов беспощадный:
– Эй! Ты не умеешь совсем пожалеть!
– Но я же стараюсь…
– Стараешься? Ладно.
Но очень уж скверно выходит, заметь.

А здорово ты лишь вгонять научился
В депрессию этим различных людей.
Прости, если ты с этих  слов рассердился,
Но ты же ведь взрослый! Прощать хоть сумей! –

Ответила я. Потому что в ответе
Меня ты обидел. Как раньше – жену.
Обидел – и сам ничего не заметил,
Не тронула, видно, я эту струну.
                -----------
…Волшебная нить, та, что соединяла
Две наших души как бы вовсе в одну,
Свою толщину постепенно теряла,
Настройка ушла на другую волну.

В глубинах души я была уж готова,
Что нить-паутинка порвётся сама:
В прошедшее время поставила слово,
Пред тем, как я дальше останусь одна:

– Хорошим ты был для меня, даже очень,
И я не встречала такого в пути.
Душа раскрываться другому не хочет,
Но рок неизбежен. Прощай и прости.

И ты понимал: я с собою боролась,
Чтобы в поцелуе к тебе не припасть.
Но я уж сказала прощальное слово,
У этого слова – железная власть.
                ------------
Я думала, что я с тобою простилась.
Но ты не оставил надежду свою –
И вновь я в машине твоей очутилась.
И дальше дорогу узнал ты мою.

И я на прощанье сказала: «Спасибо!»,
Так что не поверил своим ты ушам.
– …Но если б ты знала, как тронула шибко
Меня этим словом! – сказал ты мне сам.               

И вновь между нами повисло молчанье,
Опасная эта петля-тишина.
И невыносимо мне то испытанье,
И сил больше нет! Я проститься должна!

И я приняла не простое решенье
И точку решила поставить в  судьбе.
Так «псих ненормальный» сказав в заключенье,
Сказала привычное слово тебе.

Потом я решительно хлопнула дверцей,
Ушла, не оглядываясь, от тебя.
Ты долго смотрел в след. И чуяло сердце
Твой взгляд. Мы расстались с тобою, любя.

Но я не хотела быть дальше «собакой
На сене» – мол, сено не дам никому,
Сама хоть не съем. Но как тяжко, однако, –
Я чуяла это – тебе самому.
                -----------
А в том, что я снова хотела учиться,
Готанда, конечно, совсем ни при чём:
Я знала, к чему он на деле стремится,
Я видела, этот кривляка почём.

А я поняла в не простых рассужденьях:
Мне просто замена нужна для тебя,
Нуждаюсь в наставнике для становленья,
Но – женского пола, раз девочка я.

Конечно, я сердцем своим понимала:
Воспримешь со мной ты разрыв тяжело
(Как это и я сразу воспринимала),
В судьбе безвозвратное время прошло.

Но я ничего не могла уже сделать:
Ты сам ненароком порвал эту нить!
Хоть ты не хотел в жизни этого делать,
Но рок указал тебе, как поступить;

В душе моей теплился призрак надежды
На дружбу с тобой: ведь тебя я люблю.
Но я понимала, что жизни, как прежде,
Не будет ни в чём. Что ж, я это стерплю;

Что это тот миг, когда жизнь разводила
Меня и тебя, отдавая судьбе;
Судьба ж эти стрелки и переводила
На рельсах своих в равнодушной борьбе.

Дай бог тебе счастья с твоей Юмиёси!
Ты с ней повстречайся и душу открой.
Она уж о ласке тебя не попросит,
Всё сам догадаешься дать, дорогой!..

24.12.2015 г.