кровь на листах

В себе звериную не истребив натуру,
Лишь спрятав под пластом соломы прелой
Лоснящуюся терпким потом шкуру
С когтями острыми, как костяные стрелы,
Веду нормальный с виду образ жизни,
В кругу семейном мягок и заботлив,
Ступая внутренне по кромкам острых лезвий,
Инстинкт сокрыв под сдержанность и кротость.
Но млечной ночью в хладном лунной лике
Увидев черт изменчивых рисунок,
Я разрываю в вое или крике
Небес застывших клочковатый сумрак.
И хитрой ласкою приманиваю жертву,
Словам отдав гортань, язык и губы.
Момент свой выждав, я впиваю  зубы
В открытость беззащитной шеи.
Там кровь течет, пятная шерсть и платье,
И волосы волной на грудь струятся,
И хочется забиться в горьком плаче,
И хочется, оскалившись, смеяться.
Свершив обряд над теплым женским телом,
Склоняю голову и вглядываюсь в очи,
С надеждой думая, что может быть успела
Душа взлететь над призраками ночи.
При первых бликах розовой зарницы,
Содрав с себя чулком обличье зверя,
Я думаю, быть может, это снится,
И сам себе конечно же не верю.
Но чудо невозможное свершится:
Дымящихся растает капель алость,
Блеснут слезинки в дрогнувших ресницах,
Теней угрюмых в прядях не осталось.
Вздох грудь подымет и опять уронит.
Цвет нежной кожи белоснежно матов.
Моя же без живой звериной брони –
В багровых пятнах саднящих стигматов.
Скрываясь в логове, свое преображенье
В тиши закончу и в нагом своем обличье
Ступлю на мягкие пологие ступени,
Ведущие к воде и стрелам желтых лилий.
Раздвинув стебли с золотой пыльцою
На узких лепестках, к воде склоненных,
Я влагой чистою следы греха отмою
И капли слёз в глазницах воспалённых.
Но что есть грех и кто его измерит?
Как бездну чувств скупой познает разум?
Воде отдам мечты. Они как перья
Плывут и в бликах исчезают разом.
Секрет открою поздно или рано:
Я не чудовище из страшной детской сказки.
Кровь – только строчки на листах бумажной раны.
Мечты мои – тепло живое ласки.
05-08.01.2005 г.