Беги и радуйся

" В тумане угольном, чёрном мареве
услышишь крик мой -
не верь ему.

я буду звать тебя, словно раненый
зовёт Аида, кривясь от мук.

я буду петь тебе мёртвой радугой
про жажду ливня в июльский зной.

но ты не верь мне.

беги
и радуйся,
что ты не стала
ещё
одной..."

I.

Ложится полночь на веки города,
раскрасив тушью ресницы стен.

пространство, крытое лунным пологом,
искрится холодом в темноте.

дома с оттенками алюминия
молчат.
и пахнет гнилой листвой.

а по пустынным проспектным линиям
плетётся бледное существо.

ни человек, ни зверьё, ни птица он,
а очень странный людской подвид:
чтоб жить, он должен питаться лицами,
сердцами, плотью в чужой любви.

когда над городом приведением
ползёт немой полнолунный плот,
он покидает свои владения,
чтобы полакомиться
теплом.

ах, сколько поймано было с бедами
девичьих талий в его капкан...

шепча про чувства губами бледными,
он прижимал их к своим рукам.

и, с пустотой серых глаз кладбищенской,
клыками похоти в темноте
остервенелым,
безумным хищником
впивался в мякоть горячих тел

и ел их внутренность, с чёрным голодом
кормя свой полый душевный рот.

покуда ночь над пустынным городом
не погружалась в рассветный ров.

а после:
сплюнув остатки нежности,
поцеловав разветвленье рук,
он удалялся с глазами снежными,
оставив выпитый спящий труп.

оставив озеро смятой простыни
и тихо тонущий в нем фужер
любви и чувств окрылённо-родственных,
он уходил, забывая жертв.

он уходил,
начиная заново
молчать и ждать полнолунный гонг.

*

Вот здесь бы титры пустить да занавес...

но только повесть-то
о другом.

II.

Ложится полночь на веки города,
раскрасив тушью ресницы стен.

пространство, крытое лунным пологом,
искрится холодом в темноте.

дома с оттенками алюминия
молчат.
и пахнет гнилой листвой.

а по пустынным проспектным линиям
плетётся бледное существо.

плетётся тенью шагами вялыми,
твердя под нос вереницы слов:

" будь проклят день, когда я обнял её,
решив полакомиться теплом.

да будут прокляты те созвездия,
что подтолкнули её ко мне!

...аллеи спали.
немыми песнями
ласкали город сверчки огней.

я шёл в тумане фантомом сгорбленным.
луны бутон оплетал мой путь.

безумный голод зудил под рёбрами -
хотелось съесть хоть кого-нибудь.

и вот у сквера с пустыми гнёздами
я повстречал её стан из роз.

она стояла, смотря на звёзды, и
про что-то пела себе под нос.

я подошёл к ней шагами прочными.
сказав "привет", заманил в игру.

потом всё было, как с теми прочими:
улыбки,
жесты,
касанья рук.

прогулки в сером сопящем городе.
и блики слов под холодный смог.

квартира.
взгляды.

я был так голоден.

но я не съел её.
я
не смог.

клыки желанья просили мякоти.
но что-то сбило былой азарт.

в груди все таяло нежной слякотью.

хотелось просто смотреть в глаза.

хотелось просто всю жизнь быть вместе и
окутать лаской, как мягкий бинт.


да будут прокляты те созвездия,
что научили меня
любить."

...

*

" В тумане угольном, чёрном мареве
услышишь крик мой -
поверь ему.

я буду петь тебе пряной арией
про то, как гвозди в грудине жмут.

я буду ждать тебя в каждом адресе,
как ждут руки в роковых песках.

но ты забудь всё.

беги
и радуйся,
что я не стала тебя
искать..."