и вдруг оступился орёл

Достойно,
уверенно шёл
на место смертного вздоха
и вдруг
оступился орёл.

И вмиг над толпой смешок -
злорадствует чернь над крылатым
с того, что крылатого ток
хоть вскользь, но случился горбатым.

И что им с того, что летал,
когда он в конце оступился
и так
неуклюже упал,
как словно б судьбе покорился.

Орёл же
подправил шаг,
расправил крыла,
оперенья
мерцающий вспыхнули стяг,
как гордости черни презренье.

С рожденья он гордый Птиц,
как Птиц и исчезнет в небесьях,
слеза как Бога ресниц,
росы мерцанной взвесью.

Взирая достойный ход,
язык сглотнула серость,
грязь из мутных пород,
невоспарённая квелость.

Лишь чистым дадён полёт,
душонкам грязным ни разу -
в них душа не вьёт
крылатые топазы.

Мелькнёт над главой топор
и высечет воссиянье
того, кто никак не вор,
кто чести полыханье.

И мир не вздрогнет с того,
Кругом что стало темнее -
Слепым летать не дано,
Но только ползать червем.

Лишь Небо пронзится стоном.
/Альбатрос/


----------------------------------------------------------
Достойно,
уверенно шёл
на место последнего вздоха
и вдруг
оступился орёл.

И вмиг над толпою смешок -
злорадствует чернь над крылатым
с того, что крылатого ток
хоть вскользь, но случился горбатым.

И что им с того, что летал,
когда он в конце оступился
и
так неуклюже упал,
как словно б судьбе покорился.

Орёл же
подправил свой шаг,
расправил крыла,
оперенья
мерцающий стали как стяг,
как гордости черни презренье.

С рожденья был гордый он Птиц,
как Птиц и исчезнет в небесьях,
слезою как Бога ресниц,
росы как мерцанною взвесью.

Взирая достойности ход,
язык прикусила вся серость,
творённая с мутных пород
как невоспарённая квелость.

Лишь чистым даётся полёт,
душонкам же грязным ни разу -
в дыханиях серых не вьют
крылатости духа топазы.

Мелькнёт над главою топор
и высечет ввысь воссиянье
того, кто ни разу не вор,
кто чести дышал полыханья.

И мир сей не вздрогнет с того,
Без птицы что стало темнее -
Коль серым летать не дано,
То им и во тьме как светлее.

Лишь Небо пронзительно вздрогнет.
/Альбатрос/