Эпиграф - М

Завеса абстрактного тумана в своей неосязаемой маловажности
так нежно обволакивать способна.
И так сильно манит искушение предаться жалости
к самому себе, покорившись слогу,

извиняющему все прегрешения, все просчеты ушедшего
прочь времени, точнее, небольшого отрезка.
Это так свойственно тем, чье одинокое шествие
режет шагающему глаза, ведь одиночество – апофеоз треска

в ментальности, в психике, на сетчатке глаза,
что так скрупулезно рыщет в поисках плеча
кого-то из близких в пространстве, но сразу
практически понимает, что нет такового, что молчать

он вынужден вновь, конвертируя чувства в неврозы.
Так было долгое время, жил в вечном испуге,
видел, как гниют на помойке мною данные девушке розы,
но спасибо случайности, что дала мне милого друга.

Он появился будто бы  из ниоткуда,
и мы начали обсуждать поэзию, ее представителей,
рассуждали о прозе и об эссе. Я почувствовал себя с этим другом
понятым, позабыв об идущей извне снисходительности.

Я готов раскрыться для объятий, не страшась быть распятым.
Мне не стыдно признаться ему в своей боли,
стать снова самим собой, быть тем самым,
кем я быть боялся, с ним предавшись истоме.

Отказ от прямых линий былой умеренности
как поклон повсеместному ар-нуво,
как трепыхание классицизма в порывах ревностных.
И на фоне этом я приобрел друга.

Как пару дней назад, совсем еще недавно,
выпивший поэт, пребывая в оболочке помутнения,
вам голову склонил на плечо, благодаря данность
за ваше присутствие, желая вывести этот момент за пределы времени.

Сама просодия, эти мысли, остатки чистосердечности – вам.
Вы стали моим зеленым огнем на том берегу.
И, зная, что вы связаны непреложно с другим, я все равно отдам
эти строки. Пускай, вы сможете и без них, я без вас уже не смогу.