Одиночество... Одиночество... Одиночество...

.


           …кто-то толкнул… чтоб ему!
из пёстрого города в эту тьму… да чтоб ему!



Первые десять лет –
смотрел, будто бы, понапрасну;
вздрагивал
от падения капель,
замирал,
если чьи-то шаги…
Быстро понял одно:
здесь – все, как один, несчастны;
а сам я – стоячий цапель,
в полторы ноги…


Тьма –
поприще безтолковое, зыбкое;
много стальных начал,
чьё цветение – ржа,
а концов – нет…
Первый раз я разжился улыбкою,
когда на́ ухо кто-то сказал:
«Диссидентка
наша Тёмная Госпожа –
она обожает свет…»


И ещё: «Будь терпимее…»
Я осмотрелся:
        соседы карманы вскрыли,
у всех оказалось по фиге –
по крошечному самоцвету…
Они называли по имени
тайных моих,
                с крыльями –
в бреду живущих, как в книге,
сжитой со све́ту…


Кто терпит – того и сила.
Матушка Тьма
отписала нам по шесть соток –
мы поставили город.
Несколько пестроват бы́л он –
мы сходили с ума:
из запретного
        налепили высоток,
чьим неоном
матушкин глаз был, кажется, вспорот…


Брожение самоцвета –
пьянит;
фига, тираж хапнув –
как святая церковь на рынке…
По пьяни
получил кастетом
митрополит,
раздавив в пёстром городе
                серому цапелю лапу…
Кастетом меня, о моя Госпожа, а вдогон – финкой.



*           *           *

        …ах!.. кто-то толкнул… чтоб ему!
из пёстрого города в эту тьму… да чтоб ему!



Первые десять лет –
будто в мешке картофельном…
Есть две прорези – ровно по линии глаз…
Удобно…
У тьмы затылок неотличим от профиля,
а профиль, по-моему, тот же анфас.
Как из засады
смотришь на всё это безтолковое…
Удобно…
Но темно, вот досада!..  Темно, чтоб ему!



                конец



.