Да, он её расчётливо казнил

Да, он её расчётливо казнил,
Когда увидел выжженную лилию.
И - нет, она не ползала в грязи - 
Она не плакала и не молила.

Она лежала - сонная вуаль
Парила над закрытыми глазами.
Помстилось на секунду - умерла.
Но нет - была всего лишь без сознанья.

И чаща перепутанных кудрей
Ползла змеино к пропасти могильной.
Он не спросил, в чём состоял тот грех,
Который чёрным зубом заклеймили.

Бурбонской лилией прожжённое плечо
Белело молоком под гнётом платья -
Не спрашивая небо ни о чём
Он торопился поскорей предать её.

Зачем вопросы? Ясно всё и так.
Любовь упала - вспоротая птица.
Для графа недостаточно чиста
Та, на которой он посмел жениться.

Её плеча мерцала белизна -
И окаймляла жертвенный трезубец.
Он не хотел ни спрашивать, ни знать -
Он сматывал верёвку, как безумный.

Он бормотал горячечно: могу,
Аз - господин и сюзерен всевластный,
И расползалась от трясучки губ
Изжёванная мятая гримаса.

Она лежала - лилия в пыли -
С такой же - чёрной - лилией на теле.
А он верёвку яростно пилил,
Чтобы казнить её - как захотел он.

Такая воля графа - всех земель
Всевластного владыки, сюзерена.
Он ни о чём задуматься не смел -
Он только торопил себя - скорее!

Пока в глазах горячечный дурман,
Пока рука дрожит, как от озноба  -
Пока она как будто умерла -
Пока она не посмотрела снова -

Ему в глаза - и не сказала «ты»,
Не улыбнулась - не коснулась кожи.
В неё прорастают чёрные цветы.
Такая быть женой ему не может.

Не важно, почему или за что -
Он станет и судьёй, и прокурором -
И палачом, который отсечёт
Ей голову - или изрежет горло

Верёвкой. Её руки ледяны -
А может быть, она его морочит?
Он не желает вспоминать те дни,
Он не желает вспоминать те ночи -

Которые провёл среди волос -
Которые сейчас в грязи пылятся.
Как сладко ему грезилось - спалось -
Какими были сладостными ласки.

И горькой рвотой полон его рот -
И пальцы, как у пьяницы, трясутся -
Пускай она уже скорей умрёт -
Сейчас же - в эту самую минуту.

Повесить, вздёрнуть! Губы, посинев,
Ползут, уродуя лицо любимой.
Она ещё придёт к нему во сне -
Она ещё напомнит своё имя -

Сто тысяч раз - стотысячный бокал -
Который не зальёт огня и боли -
Свисает плетью белая рука
Над местом то ли казни, то ли бойни.

И лилия ощерила оскал
Среди обрывков шепчущего шёлка.
Он осушает первый свой бокал
Багровой крови - нестерпимо горький.

Давай, виси, как маятник - давай -
И измеряй грядущие терзанья.
Она как будто бы ещё жива
И смотрит полусонными глазами.

И взгляд её - мертвенно голубой -
Ползёт змеёй по онемевшей коже.
Ты говорил мне что-то про любовь -
И ты меня убил. За что, за что же?

И связаны верёвкой и виной
Они, как балаганные паяцы.
И никакое крепкое вино
Не смоет пятен крови с его пальцев.

Хотя и крови не было - увы -
Ведь с кровью как-то чище и честнее -
А был наклон жеманный - головы -
Под неестественным изломом к шее.

А были ноги над землёй - и рот -
Заклеенный, забитый рвотной массой -
И уползала раненая боль
В нору - до приуроченного часа.

До ночи - когда путы простыней
Его до жгучей боли перетянут,
И бесконечная тоска - по ней -
Пройдёт по сердцу чёрными котами.

И будет мёртвый клавесин играть
В аду - который был их общей спальней.
Зачем, зачем, меня убил ты, граф?
Ответь своей любимой Анне, Анне…