Гвардии рядовой

Где-то в стороне от улиц гулких
Вы могли бы отыскать с трудом
В полудеревенском переулке
Неприметный двухэтажный дом.

Голуби обрушились с карниза
И… закувыркались в синеве.
Вот они над крышей –
                белый
                сизый…
Я родился в городе Москве.

Если мне в прошедшее вглядеться,
Я, конечно, не припомню в детстве
Той поры, когда впервые к маме
Я тянулся сонными руками.

Но я помню ярко, очень ярко
Мальчика, бегущего вдоль парка.

Он летит стрелой. И вдруг – несчастье:
Хлоп! И растянулся на траве
Мальчик быстроглазый и вихрастый…

Я родился в городе Москве.

У меня ещё другая трудность:
Я забыл, где начиналась юность.
Может, там, где мальчик ночью бредит
Тем, что он в Испанию поедет.

Он поёт светловскую «Гренаду»
И винтовка в маленькой руке.
Он – на осаждённых баррикадах
В Университетском городке.

Кажется ему: перед рассветом
Вспыхивает красная ракета.
Это
По условленному знаку
Юность поднимается в атаку!

Он бежит вперёд.
И вдруг
Устало
Повалился в заросли травы…
Солнце над пожарищами встало,
Озарило надолбы и рвы.

Кулаки сжимаются в обиде.
Алый бинт горит на голове…

Только это было
Не в Мадриде…

                1.
Это было
В городе Москве.

…Наверно, не скоро ещё рассвет.
Которую ночь подряд
Звёзд нет,
Луны нет
И фонари не горят.

Даже вечерние тени и те
Прячутся в темноте.
А если в городе нет теней,
Город ещё темней.

Он притаился, затих до утра,
Терпелив и упрям.
И только гуляют всю ночь ветра
По улицам и площадям.

Смёрзлась земля, затвердела земля.
Ноги скользят по льду.
Озябли ноябрьские тополя
В городском саду.

А сегодня день торжества.
Где ж оно, торжество?..
Что с тобою, моя Москва?
Город мой, отчего?..

Я бродил вдоль московских улиц.
Я пришёл на Тверской бульвар.
Тополя до земли согнулись.
Снег ложился на тротуар.

Снег летел…
И, ветрам открытый,
Над столицей прифронтовой
Человек стоял с непокрытой,
Чуть опущенной головой.

Снег летел…
И, совсем не тая,
Набивался за воротник.
Но я знаю, о чём мечтая,
Человек головой поник…

Ветер гладил литые кудри,
Налетал и кружил, хлеща.
И набилась снежная пудра
В складки бронзового плаща.

Утро смутные тени связало,
Просветлели края облаков…
Идут
К Белорусскому вокзалу
Батальоны маршевиков.

Всходит солнце. Морозен воздух.
До чего же шаги легки!
И сверкают на шапках звёзды,
И покачиваются штыки.

Оборачивается прохожий.
Останавливается трамвай.
 – Шире шаг!
 – Подравняться!
 – А что же
Молча топаете?
Запевай!
 
«Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой.
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна-а-а…»

А над Москвой – день небывалый,
Светом пронизанный,  голубой…
Идут
К Белорусскому вокзалу
От Мавзолея – с парада – в бой!

                2.
Перед Отчизной наша жизнь чиста:
Войну не просидели мы в подвале.
Мы только год
Носили паспорта
И сами военкому отдавали!

                3.
Пулемёт давно на волокуше.
Вместе с ним – дорога за снега.
Я сегодня снова буду слушать,
Как скулит декабрьская пурга,
Как сугробы в злобе наметает.
Здесь никто не скажет: «Погоди!»
Вот выходит и приказ читает
Строгий батальонный камандир.

… Не знаю, сколько вёрст прошли.
Но ждали все, что отдых скоро.
И вдруг комбату принесли
Плохие новости сапёры:

«Слева – минировано,
Справа – минировано».
И время отдыха
Аннулировано.

На дорогу упал снаряд,
И залегли взвода.
И раненный в голову солдат,
Шатаясь, встаёт со льда.

– А ну выходи! Кому в санбат? –
Спрашивает комбат.
– А ну приказываю – выходи! –
И на меня глядит:

– Чего качаешь головой,
Гвардии рядовой?
Раненым с нами не по пути,
Можешь в санбат идти.
Что ж поделаешь,
Не уберёг
Голову свою…

Или не хочешь идти, сынок,
И остаешься в строю?
Чего качаешь головой,
Гвардии рядовой?!

…Зимний вечер нахлынул,
Смешал и скомкал
Пестроту фронтового дня.
Лишь за дальним бугром,
Будоража потёмки,
Бесновались багровые вихри огня
И тянулись к луне…

Наконец, обессилев,
Пламя
            по небу заметалось
                вкривь и вкось,
Потускнело,
                свернулось
                и  улеглось.
А кругом – Россия…

Снова, незадолго до рассвета,
Вспыхивает красная ракета.
Это
К доту
Из-за буерака
Рота
Поднимается в атаку.

Ты бежишь, припомнив всё сначала,
Мокрый бинт сползает с головы…
Это очень гордо прозвучало:
«Я – защитник города Москвы!»

                4.

Что в вагоне: пляска это, танцы ли?
Как трясёт!..
И всё-таки, устав,
Близ Москвы, на пригородной станции,
Встал и замер в тупике состав.

Знать, не всё ему катить без роздыха…
Кто-то пел.  Гремели котелки.
Снова подышать московским воздухом
Выходили мы, фронтовики!

Утро было бодрое, апрельское.
Солнце плыло, искрилось, цвело.
И земля, исхлёстанная рельсами,
Впитывала,  жадная, тепло.

Под ногами мокрый шлак похрустывал.
Бугорки лохматились травой.
Я впервые остро так почувствовал,
Как весной раздольно под Москвой!

… К поезду старушка низкорослая
Подошла и встала в стороне.
Присмотрелась.
                И…
Навстречу бросилась –
Мне.

– Коленька… Сынок…  Последний…
                Родненький…  –
И, ещё чего-то мне шепча,
Всё хотела выпрямиться вроде как,
А была мне только до плеча.

И,  шинель поглаживая волглую,
Спрашивала (вынь ей да положь):
– Далеко ли едешь и надолго ли?
Как же так, ботинки без калош?..

                5.

Снова время нас зовёт в походы.
Снова юность нас ведёт в бои.
Сколько вы прошли за эти годы,
Светлые товарищи мои!

Но когда в стремлении едином,
Через заградительные рвы,
Вместе с вами шёл на штурм Берлина
Быстроглазый мальчик из Москвы,

Он, страду солдатскую изведав,
Верил, мог ручаться головой,
Что его судьба, его победа
Начиналась битвой под Москвой!

                6.

Улеглись февральские метели.
Отдыхает влажная земля.
Замерли торжественные ели
Возле Мавзолея, у Кремля.

А вдали на перекрёстке улиц,
Снова солнцем утренним согрет,
Наклоняясь немного и ссутулясь,
Замечтался бронзовый поэт.

А совсем вдали от улиц гулких
Вы могли бы отыскать с трудом
В полудеревенском переулке
Неприметный двухэтажный дом.

Голуби обрушились с карниза
И… закувыркались в синеве.
Вот они над крышей –
                белый
                сизый…
Я родился в городе Москве.

1944—1946