Бодлеру

Здесь тягостный и смрадный воздух,
пронзает бритвой чей-то крик,
"Тяни сюда свои стекляшки,
о дряхлый,сгорбленный старик,
дай посмотреть, что за товары,
как жук навозный на спине,
ты волочишь по петлям улиц,
и подойдут ли они мне!",
кряхтя, стеная и ругаясь,
на тяжкий груз и горький рок,
ступени долгие считая
упорно в гору он пополз,
этаж седьмой , это не шутка,
рубаху пятнами покрыв,
он показал свои изделия,
и вновь раздался громкий крик,
"Ты верно, в ссоре с головою,
безумный видно иль чудной,
шататься по районом бедным,
с такой презренною четой,
стекляшки бледные и только,
где цвет ночи? где блеск огня?
нет моря винного раздолья,
решил ты обмануть меня!
ступай скорей, не возвращаясь,
ты жалкий шут , паршивый вор!"
захлопнув дверь, отпрянул малость,
за дверью : оторопь и вой,
старик вздохнул и потащился,
считать ступени снова вспять,
а я к окошку прислонился,
и стал  в горячке ожидать,
держа в руке , горшок с пионом,
я ждал его , я не моргал,
удушья ком и пот холодный ,
меня как молния пронзал,
и только рамы крестовина,
возникла на тропе людской ,
снаряд я кинул, с злостью дикой,
и снова крик раздался мой,
хрустальный замок был повергнут,
дождем стекла , волной на пыль,
упали старика товары,
о сколько боли , терпит мир,
всегда невидимый и робкий,
я был подстегнут сатаной,
и смехом стены раздражая,
как зверь , ворвался я в юдоль,
моих печалей и томлений,
в четыре каменных стены,
там словно лев метался в клетке,
и верил, дни уж сочтены,
но что все муки экзарц Ада,
пред кратким мигом торжества,
когда империя погибнет,
я стану каплею огня.