О девушке с веслом. Из писем друзьям

Ах, дружочек мой бесценный, как же я благодарен тебе! За последние лет пятьдесят ты первая, кто обратился ко мне серьёзно и уважительно с вопросом о поэзии. А то всё спрашивают "Как пройти в библиотеку?" да "Почему у вас ус отклеился?".

Отвечаю тебе с величайшим чувством серьёзности и ответственности. Итак, "девушка с веслом" - символ бессмысленной надежды. Почему?
Ох, с чего же начать...

Во-первых, эта девушка с веслом - видение из моего далёкого детства. В середине прошлого века они встречались достаточно часто на стадионах, в парках, на территориях домов отдыха и охотничьих хозяйств, а то и в других, самых неожиданных местах. Ведь расстановкой их занимался Горкоммунхоз, у которого были свои понимание эстетики и чувство прекрасного. Правда, девушки к этому времени были уже не мраморные, а гипсоцементные, но, тем не менее, глаз привлекали. А как иначе? "Девушка с веслом" была в те времена единственным эротическим произведением искусства, допущенным в народные массы. Ведь секса в нашей стране тогда уже не было, ну, и эротики, естественно. А в этой девушке она была, несмотря на её весло, трусы чуть выше колен, короткую стрижку и майку с длинными рукавами. Правда, слышал я, что отдельные искусствоведы в штатском находили в весле нечто от фаллического символизма, но их голоса по-настоящему не были услышаны. Как может быть «Девушка с веслом» без весла? Нонсенс! И в ткань его не задрапируешь, и волосами не прикроешь. Искусствоведы из компетентных органов были посрамлены.

Во-вторых. Она же - девушка, это в ней главное, а не весло. И остаётся ею, несмотря на длинные трусы и дурацкую майку. Но душа её закована в мужеподобное гипсоцементное тело, установленное на идиотский постамент. И тело это целомудренно, хотя местами побито, местами исписано, разрисовано и истыкано окурками. Позади у неё пустырь с пасущимися козами и полуразобранным экскаватором, впереди – городской парк с чахлыми засыхающими деревцами и строящимся коттеджем директора парка. Вокруг сидят тройки синюшных мужчин специфического вида и шатаются группки зачем-то орущих юных дебилоидов. Ну, и о каких надеждах можно здесь говорить? Рядом с крошечным прудом, заросшим тиной и ряской, полным битых бутылок и лягушек.
«Остановите постамент, я сойду!» Потому что буквально в двадцати метрах от неё стоит беседка, из которой круглый год слышны приглушённыем голоса, женский смех и визг, шлепки по рукам, а то и страстные стоны.

А в третьих, в её асбоцементное тело каким-то чудесным образом поселена была творцом нежная чувствительная душа, живая, ищущая, мечтающая о тепле и любви. И за долгие-долгие годы общения с окружающим миром у неё выработалась собственная осанка: прямая спина, гордо расправленная грудь, поднятый подбородок и устремлённый вверх взгляд.
 А там, в небесной синеве, летали серебристые самолёты, в тёплых кабинах которых сидели красивые, высокие, подтянутые небожители-пилоты в форменных тёмно-синих костюмах. Они знали это место и, пролетая, всегда находили внизу своими голубыми ясными глазами стоящую фигуру девушки с веслом и приветливо махали ей крыльями. И этим она жила…

Дружочек мой милый, я больше не могу говорить, слёзы душат меня, но, я надеюсь, ты поняла всё.