глухомань

душа не забудет
заимки лесной,
где в берег впадала река,
где щедрые люди
с обветренным мной
делились статьями УК.

и шли с лесосек
и глотали кадык,
от манси прослышав о том,
что я человек,
как корова и бык,
лишь обезображен лицом.

я стал им на ты,
как родня и улов,
вливаясь под мерный кураж
с густой высоты
из под тяжести слов
сквозь сито седых простокваш.

по горлышко в таре
набился тамтам,
но паводок стёр поводок,
и парные твари
по третьим хребтам
пошли от потопа в поток.

в нас дар был открыт
отражения морд,
кому же слепили в глаза,
сбивало с копыт
и блевало за борт -
на наше безбрежное за.

на нашу беду,
что в акулий оскал
мутировал взгляд на забитый причал,
на жвачных узду,
на трудящихся в кал,
на совесть, которой никто не читал.

мы срок распаяли,
в нас медь и луда
рубцом от медали, где прела звезда,
но все отмирали
морями, когда
в нас хрустнуло весом плода.

на первой же мели
под залп ястыков
опять заселился пампас.
а мы солонели
в кругу черепков
наивных ныряльщиков в нас,

прищуренно силясь,
боясь угадать
обводы пустых кораблей
в пейзажном сурьмиле
про родину-мать
на татуировках рублей.



иллюстрация - чюрлёнис. спокойствие