Новая сказка про оловянного солдатика

Было это давным-давно, в стародавние времена, когда дети еще играли своими игрушками, а взрослые по вечерам рассказывали им сказки… Впрочем, это было всегда.
Жили-были Мальчик и Девочка. У Мальчика, как и у всех мальчишек на свете, любимой игрушкой был оловянный солдатик, а у Девочки – из множества девчоночьих игрушек – прекрасная говорящая кукла. Весь день, с раннего утра и до позднего вечера, Мальчик и Девочка играли со своими любимыми игрушками, не расставаясь с ними ни на минуту. И только, когда в доме разжигали старинный камин и все взрослые начинали укладываться в постель, Мальчик и Девочка оставляли оловянного солдатика и говорящую куклу одних в комнате, где от потрескивающих в камине поленьев исходил какой-то дрожащий и волшебный свет. А когда по всему дому воцарялась тишина, то можно было подумать, что только в этой комнатке сохранялась жизнь.
Оловянного солдатика всегда ставили на комод лицом к лицу с прекраснейшей из кукол, когда-либо встречавшихся ему. И каждый вечер он хотел заговорить с ней, но не мог. Не мог, потому что оловянные солдатики не умеют говорить. Но даже если бы ему и представилась такая несбыточная возможность, то, скорее всего, он бы даже и не посмел этого сделать. Он разговаривал с куклой только глазами, и со стороны можно было подумать, что он и вправду оловянный, так как на его лице было всегда одно и то же выражение. Но за долгие вечера и ночи, проведенные вместе у камина, только кукла могла угадать, о чем говорит оловянный солдатик, а, может, она и притворялась, что понимает.
Иногда между ними происходил очень интересный разговор, и глаза у оловянного солдатика загорались каким-то странным огнем (а, может, это был всего лишь отблеск огня в камине?), а раскрасневшаяся и увлеченная разговором кукла становилась еще прекраснее и ближе... Но это было очень и очень редко.
А в основном, говорила одна только кукла, а в глазах у оловянного солдатика, по словам той же куклы, можно было утонуть, такие они были мутные и безжизненные.
А в основном, она ему говорила тоном надсмотрщика или надзирателя, что он ни на что не годится, никакого от него нету толка, что он тряпка и врун и еще великое множество подобных этим слов. А оловянный солдатик молчал (оловянные солдатики отлично понимают, что такое честь и великодушие), смотрел, не моргая, и ничего не видел, казалось, что он в это время и ничего не слышит. И каждое слово оставляло на его сердце (да, да, у него было самое что ни на есть настоящее сердце) свой шрам, то большой, то маленький. И когда прекрасная кукла замолкала и успокаивалась, она, возможно, понимала, что что-то в ее вроде бы правдивом разговоре неприятно оловянному солдатику, но, скорее всего, в следующую минуту она даже и вспомнить не могла, о чем думала, говорила и что было до этого. И с каждым новым днем, вернее, с каждым новым вечером шрамов на сердце у оловянного солдатика становилось все больше и больше. А с недавнего времени они стали видеться уже не так часто как раньше, иногда солдатик оставался в комнате один, и ему становилось страшно, но страшно не за себя, ему было страшно за куклу – не случилось ли с ней что-нибудь.
А куклу, скорее всего, к себе на ночь брала Девочка. А так как он все-таки был оловянным солдатиком, то выражение его лица нисколько не менялось. В такие вечера оловянный солдатик не находил себе места и на его сердце появлялись новые, почти такие же как и от слов куклы, шрамы, но они были сделаны уже другим ножом.
И так продолжалось бы довольно долго и, как всегда кончаются все сказки, до счастливого конца. Но в один из зимних вечеров оловянного солдатика не стало. То ли он упал с комода и, закатившись в камин, растаял, то ли Мальчик потерял его где-нибудь на улице. А может, еще проще, у оловянного солдатика разорвалось сердце и разнесло его на мелкие кусочки. Откуда же иногда на зимнем окне эти переливающиеся и блестящие точечки?..
Жили-были Мальчик и Девочка. Давным-давно. Всегда.
… а первым шрамом было слово – ненавижу.

P.S. (only for adult). А кукла? То есть, вернее, Девочка? А она, скорее всего, в следующую минуту уже и вспомнить не могла, о чем думала, говорила и что было до этого…

03.12.1996г.