НЕБО на слух - говорящие с птицами

СЮЖЕТ ПЕРВЫЙ

ДОМОДЕДОВСКОЙ НОЧЬЮ
                "приходи на меня посмотреть"
                (из текста этой же серии "И с полей доносится:  "Салей")

И так. Чтобы мы делали без птиц. Ты знаешь сколько их надо в небесах обетованных? И все черные. В основном. Но черная птица может иметь светлую душу. Мне такие встречались. Они вообще странные. Наши птицы и не наши. То есть те, которые  с тобой одной крови, и те, которые иноки в твоем мире.

       Что-то соображают, с чем-то недовольны, или с кем-то — так, видимо, более правильно сказать по-русски. С какой-то точки своего развития и отношения к миру я перестала интересоваться новостями. Что-то в них вызывает тревогу и чувство обреченности. Все эти картинки угнетают бесчеловечностью, хотя, кто знает, вполне вероятно, что по мере взросления и старения человечества последнему должно видиться в  отражение собственному развитию. Может так оно и требуется по витку ДНК — выглядеть разрывом на богов и недочеловеков, и надвигающаяся сегодня, как грозой фронт жуть, когда-нибудь  наступившее будущее время предъявит как ностальгию — по милому и доброму Чикаго, еще не ставшему криминальной столицей Америки.

 — Почему Домодедово? — стая оглушительно режет утренний морозный воздух крыльями и звуками.
       Домодедово…

 И команду такую: «Винты на упор!»
 Отдавал бы как Бог
 Домодедовской ночью…

        Больше ничего на ум не приходит. Откуда мне знать, что около двенадцати  часов назад, взрывная волна накрыла  этот аэропорт. Знать за знать. За незнать. И та, которой знать не знать. Я стою пред этими пикирующим птицами и пытаюсь понять, что собственно происходит в мире, где сегодня утром наступило Римское его Рождество? Камо грядеши?

        Лето. Мы с братом под что-то там вещающий с холодильника телевизор болтаем о жизни. В общем-то это он мне рассказывает какие-то новости, так сказать для профилактики: ты ж совсем ушла в себя, оторвалась от людей, так и расстройство психики получить не долго. Может быть брат и прав. У меня с ним явно одна группа крови.

        И вдруг,  я слышу рефреном к городским историям,  диктор начинает говорить о террористах Домодедовского Рождества. Брат и сестра. Мальчишка и девчонка. Что-то там о неудачно сложившихся с самого вступления в большую жизнь семейных узах. О несовпадении сборников кровей.  И на этом фоне его и её использовали какие-то темные личности. Так часто бывает, неудачники — люди особого несчастливого сорта. Бессортица. Бессаме мучо.

  Я прошу, целуй меня сладко,
 Мне так суждено: отыскав потерять навсегда.

 — Nevermore!, — крик  гаврана. Господи, где Эдгар и где зеленеющий за окном тополь, откуда раздаётся этот резкий звук.

        Мы не люди, что горько, что тут можно понять. Мне сложно понять этот момент вочеловечивания, ставший,  как кость в горле — местной знати. А между тем новости на телевизионном экране бегут дальше. И вот уже нам говорят о мусульманах, о верхней и нижней мечети, там на Кавказе, на родине этого брата и сестры, о том, что правоверные  не поддерживают террористическую составляющую в продвижении ислама.

        Три девчушки в нижней мечети на русском вдруг тихо-тихо напоминают мне то мое письмо  «почтой» человеку, который, как оказалось, играл не со мной, а с какой-то очень ценной в иных мирах девушкой на чужую кровь:

 Так куда ж вы уходите?
 Может прямо на небо.
 И откуда-то сверху
 Прощаете нас….

         На всех простят за знать, которой знать незнать….

         Под моею рукой чей-то город лежит… В руинах и человеческих останках. А зеркало на полуразрушенной стене отражает птиц, которые теперь стали обстановкой нашего дома.


© Copyright: http://www.proza.ru/2013/06/02/914