Дон Симон

Дон Симон откроет озёра глаз шафрановых -
Переберёт чётки стеклянной рукою.
Дон Симон уже не взыскует рая -
Хотя он католик.

Дон Симон спит в викторианском доме,
На изжелта белом мраморе гроба -
В этом доме не бывает гостей, кроме
Кошек трущобных.

Эти кошки бьют облезлыми хвостами,
Рвут мясо из рук - не касаясь кожи -
Они его ледяного мрака опасаются -
Но приходят всё же.

Они смотрят - глаза у них такие же -
Золотисто-шафрановые, хищные, вечно голодные -
Он измеряет время - кошачьими жизнями -
Долгие годы.

Лондон за окнами неуловимо меняется -
То облетает - то покрывается листвою -
Иногда - сложно следить за временами -
Да и не стоит.

Не стоит - время неслышно крадётся вдоль окон -
Он пересчитывает чётки - молится мадонне.
Иногда ему становится немного одиноко
В пустом доме.

И тогда он проходит по улицам - ветром -
Серебряно-серым - для смертных почти незримым -
Он старинную трость небрежно вертит -
И - мимо, мимо.

Дом его ждёт - дом поджидает ежечасно -
Верным хранителем его изысканной не-жизни.
На его лице застывает фарфоровая маска -
Губы недвижны.

Паутина его волос вплетается в темень -
На пергаменте век светится лик мадонны.
Годы, точно летучие мыши, слетели
К нему в ладони

И шелестя что-то - о переменах,
О том, как меняется мир за чёрным окном -
Дон Симон расплетёт чьи-то синие вены -
И снова уснёт.

То ли в саване - то ли в старинной рубашке -
И кружева у горла кажутся льдом -
Он не стал ни на день за столетия старше,
Бессмертный дон.

Он не стал старше - но стал древнее -
И всё прочнее на сердце - невидимый лёд.
Дон Симон расплетает судьбы и вены -
Лондон ждёт.