Геннадий Алексеев. 1932-1987. Сборник верлибра

 русский поэт, прозаик, художник, один из основоположников российского верлибра.


В 1969 г. Геннадий Алексеев подготовил первый сборник своих стихов, на который написал внутреннюю (по заказу издательства) рецензию Иосиф Бродский:
"Главный эффект, производимый верлибром Алексеева, — это чудо обыденной речи. <…> Мы видим доселе не замечавшуюся нами пластику обыденных оборотов, их своеобразную гармоничность, и тем самым наше отношение к словам, к собственной ежедневной речи и сама эта речь углубляются."



               
                Подборка от Ларисы Крым
                http://www.stihi.ru/diary/velar/2016-03-21


АНГЕЛ ЗАГАДОЧНЫЙ

Из стихов об ангелах

Раздвинулись
распались облака
раскрылось небо
вышел светлый ангел
приблизился
и что-то мне сказал
— погромче! — попросил я —
чуть погромче! —
но он не повторил свои слова
и удалился
и снова сдвинулись
сплотились облака
закрылось небо
что он сказал мне
этот странный ангел?
и почему он говорил так тихо —
почти шёпотом?
9.06.79

ШЕСТИКРЫЛЫЙ СЕРАФИМ

Из стихов об ожидании

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился.

Пушкин

Стою на перепутье
жду серафима
по шоссе что-то движется
нет, это автобус
над головой что-то прогрохотало
нет, это вертолёт
в кустах что-то шуршит
нет, это бычок пасётся
слегка нервничаю
серафима что-то не видно
летает где-нибудь
крыльями своими машет
мало ли у него забот?
или сидит где-нибудь
шестикрылостью своей озадачен
обо мне и не думает
а то лежит где-нибудь
в крыльях своих запутался
встать не может
тревожусь изрядно
серафима всё нет
залетел небось
в тридевятое царство
и дорогу назад запамятовал
или наткнулся сослепу
на телевизионную башню
и повис на ней как мешок
а то поймали его
хитроумные птицеловы
и посадили в клетку вместо попугая
в крайней растерянности
стою на перепутье
серафима нет как нет
перепутье видать не то
на другом
стоять надо бы
14.09.79

БЕЗУМЦЫ

Эти безумцы
бегают по стенам,
как мухи,
и пьют керосин
вместо пива.
Эти безумцы
могут погубить нас!
Верно,
эти безумцы могут!
Караул!
эти безумцы нас погубят!
Но, быть может,
не эти?
Верно, не эти.
Это безобидные безумцы —
бегают себе по стенам
и пьют керосин вместо пива.
Между прочим,
они не безумцы —
просто у них не хватает денег на пиво,
а от керосина
не только по стенам,
по потолку бегать будешь!
Но где же те безумцы,
которые нас погубят?
Их надо поискать —
пошарить за шкафом,
залезть под кровать,
заглянуть за портьеры.

25.02.67

КАК МНОГО В МИРЕ СУМАСШЕДШИХ

Как много в мире сумасшедших
они встречаются повсюду
от них нигде не уберечься
и никуда не убежать
вольготно в мире сумасшедшим
они воюют и пируют
они рыдают и хохочут
они валяют дурака
уютно в мире сумасшедшим
им больше некуда стремиться
им больше нечего бояться
им больше нечего терять
и как-то стыдно мне
что я не сумасшедший
и как-то совестно
что я в своём уме
по временам
(почему-то поутру)
ко мне приходит робкая надежда:
а вдруг и я
такой же как и все?
а вдруг и я
безумец?
о эта девочка с собакой!
где эта девочка с собакой?
а вот и девочка с собакой!
кто эта девочка с собакой?
здесь эта девочка с собакой
какая девочка с собакой
какая девочка
и какая собака?
вот эта девочка
а где же её собака?

АТЛАНТ

Плечистый, но не очень
средних лет
согбенный бременем
лежащим на плечах
(то ль бремя совести,
то ль бремя себялюбия,
то ль бремя алчности,
то ль бремя доброты,
ответственности страшной
за что-то
где-то
кем-то совершённое)
не ропщущий
и даже не вздыхающий
недвижимый
(боится потревожить
балованное
барственное бремя)
не каменный,
не гипсовый,
не медный
живой как будто бы
насморк его мучает
а то бы ничего
а то бы он ещё постоял
под бременем.
12.09.71

ПЬЯНЫЕ ДЕРЕВНИ

Утром еду по Руси на грузовичке.
Вдоль шоссе
стоят пьяные деревни.
Все избы покосились —
ни одна прямо не стоит.
— Что же это творится! —
говорю я шофёру, —
все деревни с утра пьяны,
а праздника нет!
В праздник они и вовсе перепьются, —
отвечает шофёр, —
все избы попадают набок
ни одна стоять не останется.
— Остановитесь, пожалуйста, у магазина, —
говорю я.
Вхожу в магазин,
покупаю "маленькую"
и выпиваю её прямо из горлышка.
Пьяный,
еду по Руси на грузовичке.
По сторонам шоссе
стоят совсем трезвые деревни.
Всё ясно, — думаю я, —
чтобы не останавливать машину,
водку надо брать с собой.
Август 61 — 7.09.68

БОГОМАЗУ УДАЛАСЬ ИКОНА БОГОМАТЕРИ

Богомазу
удалась икона Богоматери.
На радостях он выпил.
Выпив,
озлился
и плюнул
в прекрасное и печальное лицо Марии.
Слюна текла по её щекам,
как слёзы.
Богомаз упал перед ней
ничком
и долго молил о прощении.
Младенец,
ничего не понимая,
испуганно прижимался к матери.
— Не бойся, —
сказала Мария
и погладила Христа
по светлым прямым волосам, —
не бойся —
дяденька не злой,
дяденька немного выпил —
только и всего.

АНТИХРИСТ

Странный ребёнок стоял на углу
с очень печальным взрослым лицом
я взял его за руку
и перевёл через улицу
где твоя мама?
— не знаю, дяденька
откуда ты взялся?
— не помню, дяденька
как тебя зовут?
— Антихрист, дяденька
а я некрещёный! —
сказал я весело
и быстренько сел
в подошедший троллейбус
на всякий случай

АVE MARIA

девочка
вывела погулять шотландскую овчарку
президент Соединённых Штатов
был убит
и убийца президента
тоже был убит
и убийца убийцы президента
тоже был убит
какие-то подростки
выбили все стёкла на нашей лестнице
два троллейбуса
наотрез отказались ехать по своему маршруту
и были растерзаны
толпой озверевших пассажиров
крупнейший китайский атеист
объявил себя богом
и сжёг все буддийские монастыри
у меня сломалась пишущая машинка
и я был в отчаянии
а на Юпитере кого-то свергли
и кто-то захватил власть
но всё это только казалось
на самом деле
шотландская овчарка
вывела погулять китайского атеиста
президент Соединённых Штатов
выбил все стёкла на нашей лестнице
моя пишущая машинка
была растерзана толпой озверевших подростков
убийца президента
наотрез отказался ехать по своему маршруту
и убийца убийцы президента
тоже наотрез отказался
пассажиры захватили власть на Юпитере
два троллейбуса
сожгли все буддийские монастыри
я объявил себя богом
и девочка была в отчаянии
но этого было мало
президент нашей лестницы
сломался
крупнейший буддийский атеист
выбил все стёкла у пишущей овчарки
моя китайская машинка
кого-то свергла
пассажиры озверевших штатов
вывели погулять соединённых подростков
убийца президента
объявил себя девочкой
я убийца убийцы не объявил
шотландские монастыри
наотрез отказались ехать по своему маршруту
и два троллейбуса
были в отчаянии
из всего этого хаоса
выплыла большая рыба
поглядела на меня одним глазом
усмехнулась
и поплыла дальше
и тут
именно в этот миг
возникла эта самая мелодия
и я вспомнил —
ave maria!
и я удивился —
ave maria!
и я заплакал —
ave maria!

ВЛАСТЕЛИН

Я вышел на многолюдную площадь
и заорал в рупор:
мужчины и женщины
старики и старухи
а также дети обоих полов!
отныне
я ваш властелин!
народ оторопел
кто-то упал на колени
на площади стало тихо
и только девочка
лет восьми
вежливо спросила:
а как вас зовут?
и вот я властвую
над целой площадью
моя власть не имеет границ
и только мальчик
лет шести
меня не боится
и строит мне рожи
но вот меня свергли
недолго я властвовал
все надо мною хохочут
и только дети
мальчик и девочка
говорят: не печальтесь!
и суют мне ириски
3.06.79

ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ О ПЕЧАЛИ

Печально я гляжу на настоящее
хотя многие, глядя на него,
просто умирают от смеха
печально я гляжу в будущее
хотя многие ждут его
как манны небесной
и на прошлое я поглядываю с печалью
хотя многие поминают его
только добром
ишь какой печальный нашёлся! —
говорят обо мне многие —
выкинуть его из настоящего!
не пускать его в будущее!
отнять у него всё прошлое!
пусть болтается
вне времени и пространства!
я слушаю и не обижаюсь:
многим ведь печаль недоступна
и они сердятся

ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ О СЛЕПЦЕ

Переведите меня через улицу! —
просит слепец
пожалуйста
переведите меня через улицу! —
умоляет слепец
переведите же меня через улицу
чёрт бы вас всех побрал! —
кричит слепец
все бросаются к нему
и на руках
осторожно
переносят его через улицу
вот всегда бы так! —
говорит слепец
и спокойно движется дальше
постукивая палкой по асфальту
— а ведь он знает, куда идти! —
говорит кто-то. —
пошли за ним!
и все толпой
бредут за слепцом
вот давно бы так! —
говорит слепец
и прибавляет шагу
не отставайте! —
кричит слепец. —
не смейте отставать!
15.10.79

ДУРАК И БОГ

Дураку скучно
он зевает
и богу скучно
он ногти грызёт
попросите дурака
богу помолиться
вежливо попросите дурака
богу помолиться
деликатно но настойчиво попросите дурака
богу помолиться
заставьте его
помолиться немедля
и пусть дурак
молится усердно
и пусть дурак
бьёт земные поклоны
и пусть дурак
весь лоб расшибёт
а бог посмеётся
глядя как дурак
ему молится
а бог похохочет
глядя на дурака
с разбитым лбом
и оба они развеселятся
и бог
и дурак
но после
конечно
снова станет скучно
и богу
и дураку
9.10.81

ДЫМНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Дымком откуда-то потянуло
то ли баню русскую затопили
то ли термы Диоклетиана
то ли листья осенние жгут
то ли мучеников-христиан
то ли Деву Орлеанскую решили спалить
то ли трупы в Майданеке
дыму-то сколько напустили!
кино что ли снимают?
или дымовую завесу поставили
чтобы скрыться от преследований Эринний
чтобы избавиться от них
хоть на час?
дым клубами
всё в дыму
не видно ни зги
и глаза слезятся
будто пожар всесветный
будто весь мир полыхает
сгорит всё
и конец!
кто поджёг сей мир
признавайтесь!
а никто!
сам загорелся
случаи самовозгорания
не редкость
30.12.81

ОСТОРОЖНОСТЬ

…даже вести об убийстве люди поверили не сразу: подозревали, что Гай сам выдумал и распустил слух об убийстве, чтобы разузнать, что о нём думают люди.

Калигула, 60
Даже вести о его смерти
поверили не сразу.
Подозревали,
что он сам распустил этот слух,
желая узнать,
кто первый поверит в его смерть.
Даже увидев его в гробу
и убедившись, что это он,
многие боялись признаться в этом
себе
и своим близким родственникам.
Даже когда гроб опускали в яму,
многие думали,
что это подвох,
и были готовы ко всему.
Даже когда гроб закопали,
многие ещё чего-то опасались
и боялись близко подходить к могиле.
Даже сто лет спустя
многие ещё допускали,
что он может воскреснуть,
и произносили его имя шёпотом.
И лишь через триста лет
какие-то смельчаки
высказали предположение,
что его и не было вовсе,
и даже привели резонные доказательства.
16.02.66

ПЕРЕД КАЗНЬЮ

Из средневековых стихов

Подойдём к эшафоту
взберёмся по ступеням
осмотрим плаху —
удобная ли она?
Попрыгаем по доскам —
крепкие ли они?
Сядем на край
свесив ноги
поболтаем
о том — о сём
помечтаем о близкой казни
вспомним друзей нашего детства —
какие они были сорванцы!
вспомним наших юных возлюбленных —
какие они были скромницы!
припомним гибель Атлантиды —
какая цветущая была страна!
и падение Трои —
как упорно она защищалась!
и пожар Рима —
как долго он горел!
Устав от воспоминаний
спрыгнем с эшафота
и разойдёмся по домам
кого будут казнить
пока неизвестно
быть может и нас
20.12.80

И ЕЩЁ О ЖИЗНИ

Ближе к жизни! —
кричат мне, —
ещё ближе!
Ещё чуть-чуть поближе!
Ах, как он ещё далёк от жизни!
Я оглядываюсь вокруг
и нигде не вижу
никаких признаков жизни.
Подумать только! —
кричат вокруг, —
он так далёк от жизни,
что даже не видит её!
Неужели я слеп? —
спрашиваю я себя, —
какой ужас!
Я становлюсь на четвереньки
и шарю руками по земле,
но мне попадаются
только обслюнявленные окурки,
огрызки яблок
и прочая дрянь.
Глядите, глядите! —
кричат надо мной, —
он ползает по земле
в поисках жизни!
Он думает,
что она валяется на дороге,
он не ставит её ни во что,
мерзавец!
Дайте ему пинка!
Пусть он узнает наконец,
что такое жизнь!
Мне дают пинка,
потом ещё,
потом ещё и ещё.
И избивают до смерти.

НЕ НАДО РАЗРУШАТЬ ЭТОТ ГОРОД!

Не надо разрушать этот город!
Я не ребёнок. Я понимаю,
что всё должно быть разрушено.
Но бывают же исключения!
Так и быть, если это необходимо, —
разрушьте его наполовину.
Так и быть, если это необходимо, —
оставьте хоть одну пятую!
Так и быть, если это позарез нужно, —
оставьте хоть один мост и пару фонарей.
Ради бога, оставьте мне
хоть один единственный фонарь
на память об этом изумительном городе!
Неужели это так трудно?

НЕ НАЙДУТ

Страшно как-то
хочется спрятаться
подпрыгну
ухвачусь за край
подтянусь на руках
влезу на антресоль
зароюсь в старые журналы
и затихну
будут искать
будут аукать
так им и надо!
главное не чихать
тогда и не найдут
21.01.69

http://www.rulit.me/author/alekseev-gennadij-ivanovich


Никита Елисеев
Тени стихов
Геннадий Алексеев. Избранные стихотворения. СПб., “Геликон Плюс”, 2006, 576 стр.

Верлибр напоминает подстрочник каких-то очень хороших стихов, написанных на неведомом никому, может, инопланетном, может, потустороннем языке.

споткнувшись о порог
у входа в мир иной
не чертыхайся.

Верлибры невозможно цитировать не целиком, как невозможно цитировать или пересказывать хорошие детективы. Верлибры невозможно анализировать, как невозможно анализировать хорошие шутки и притчи. Пожалуй, да: из всех прозаических жанров к настоящему верлибру ближе всего детектив, притча, анекдот, шутка. Настоящий верлибр держится на том же, на чем и все перечисленные, — на ожидании, каким же образом автор вывернет, как разрешит заданную загадку.

Говорили:
будь осторожен
жди выстрела в спину!
говорили:
будь начеку
жди коварного выстрела в спину!
он все оглядывался
был наготове
и вот результат:
его убили
выстрелом в лицо.

Пишущий верлибром менее всего защищен. Верлибр — самые беззащитные стихи. Кажется, что их-то писать легче всего. В Питере, то есть в Ленинграде, с 1932-го по 1987-й жил человек, который писал удивительные, фантастические верлибры. Сначала вспоминается Гофман, Эрнст Теодор Амадей, с его невозможным для филистера, привычным для поэта двоемирием.

Позвонили.
Я открыл дверь
и увидел глазастого,
лохматого,
мокрого от дождя
Демона.

— Михаил Юрьевич Лермонтов

здесь живет? —

спросил он.

— Нет, — сказал я, —

Вы ошиблись квартирой.

— Простите! — сказал он

и ушел,
волоча по ступеням
свои гигантские,

черные,
мокрые от дождя
крылья.

На лестнице
запахло звездами.

Человека звали Геннадий Алексеев. Внешне он походил на Марка Аврелия, что не преминул помянуть в одном из своих стихов. Учился на архитектора, и архитектурная выучка заметна не столько в его стихах, сколько в его геометрических жутковатых картинах. Говорят, что где-то на Карельском перешейке стоит дом, построенный им самим по собственному эскизу. Говорят, что редкие прохожие останавливаются, чтобы посмотреть на этот дом. Если его дом похож на его стихи, то прохожих можно понять. Его стихи из тех, что обращают на себя внимание. Они — странные. Они — пугающе странные. Они — простые до прозрачности, до линий детского рисунка, до — как там писал Тынянов по другому поводу — “бормочущей розановской записки”. Нет, вот этого-то как раз и нет. Никакого бормотания. Четкость высказывания, восклицание, удивление, но только не бормотание.

Глядя на полотна “малых голландцев”,
вспоминаю:
на этом стуле с высокой спинкой
я когда-то сидел
(удобный стул).


Как все хорошо сохранилось!
Но где же я сам?
Куда я делся?

Годами ищу себя
на полотнах “малых голландцев”.

Ясность визионера — вот что поражает и притягивает к стихам Геннадия Алексеева. Каким-то чудом ты оказываешься убежден: поэт не кокетничает. Он и в самом деле помнит себя на полотнах “малых голландцев”, нисколько не удивится и даже не испугается, когда обнаружит себя, ожившего, там, в обстановочке нидерландского семнадцатого века. Говорят, что в юности, в 1957 году, Геннадий Алексеев оказался в Свердловске-16, в самый разгар первой аварии на атомной электростанции. Вполне вероятно, что это легенда. Вокруг странных ленинградских людей, писавших странные стихи, всегда роятся легенды.

В конце жизни Геннадий Алексеев написал роман “Зеленые берега”, опубликованный после его смерти. Роман — фантастический, то есть не фантастический, а мистический: знаменитая исполнительница русских романсов Анастасия Вяльцева не умерла и время от времени приходит к автору “Зеленых берегов”. Роман не слишком удачен, зато благодаря ему можно нащупать, можно понять главную тему поэта Геннадия Алексеева. Это — смерть. Вернее, инобытие, то место, где жизнь соприкасается со смертью.

В один печальный туманный вечер
до меня дошло,
что я не бессмертен,
что я непременно умру
в одно прекрасное ясное утро.


Погрустив,
я лег спать
и проснулся прекрасным ясным утром.
Летали галки,
дымили трубы,
грохотали грузовики.

“Может быть, я все же бессмертен? —
подумал я. —
Всякое бывает”.

Именно так в какой-то момент человек, читающий Геннадия Алексеева, внезапно понимает, что он читает тексты человека, видящего тот, другой мир. Нет, нет, эти стихи ироничны, наивны, шутливы и в то же время насмерть серьезны: в этих стихах Ромео и Джульетта смеются, когда им говорят, что Шекспира когда-то не было! В этих стихах никто никогда не умирает, потому что все живы — или потому, что все уже умерли. В тот момент, когда это понимаешь, мир стихов Геннадия Алексеева становится подобен миру из страшного испанского фильма “Другие”. Повторюсь, это мир человека, который видит других, умерших, исчезнувших, потому что должен ведь быть кто-то, для кого все они не умерли и не исчезли. Геннадий Алексеев написал стихотворение “Купол Исаакия”, в котором любование эффектно освещенным на фоне сине-фиолетового неба куполом Исаакия сменяется страхом за этот купол:

И вдруг я понял,
что он боится неба,
от которого
можно ждать всего, чего угодно,
что он боится звезд,
которых слишком много.

И вдруг я понял,
что этот огромный позолоченный купол
ужасно одинок
и это
непоправимо.

Чего может бояться купол Исаакия в житейском смысле? Бомб, которые сыпались на город во время блокады. В метафизическом — богооставленности, пустоты бесконечного мира, в котором больше мертвых, исчезнувших, чем живых. В 1961 году Геннадий Алексеев написал поэму о блокаде “Жар-птица”. Про блокаду написаны две великие книги — повесть Шефнера “Сестра печали” и сентиментальная поэма Геннадия Алексеева “Жар-птица”.

Я встретил ее совершенно случайно —
однажды ночью
на набережной.

Она сказала:


— Вы меня простите,
но я должна,
должна вам рассказать!

Так поэма начинается, заканчивается она словами той, что “должна рассказать”:

Зарыли меня
на Охтинском.
Третья траншея от входа,
в двух метрах
от крайней восточной дорожки.

Для этого-то и нужен верлибр Геннадию Алексееву. Верлибр — это ведь тень стихов. Белый стих на то и белый, чтобы быть призрачным, прозрачным, привиденческим, привидевшимся. Он словно из другого мира, где не действуют наш ритм, наши созвучия. Для мира Геннадия Алексеева такой стих подходит лучше всего. Не потому, что он, Геннадий Алексеев, такой мистик и такой духовидец, но потому, что город, в котором он родился, в котором жил, город, который он любил, набит под самые небеса и под самые недра исчезнувшими, погибшими не только во время блокады, но и во время всех чисток ХХ века. Этих исчезнувших так много в любой коммуналке, под любым асфальтом, что должен ведь был появиться кто-то, кто их бы увидел. Вот Геннадий Алексеев и появился, и увидел их, а вместе с ними — оживших сфинксов, незлых крылатых львов, кентавров, пляшущих лошадей, химер, охота на которых запрещена, но браконьеры, правда, всегда найдутся.

Никита Елисеев.

С.-Петербург.

Опубликовано в журнале Новый мир. 2007. N 9

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2007/9/el15.html



© Copyright: Лариса Крым, 2016.