Испытание любви нанотехнолгией. ч 3. 2

повесть "Непрощенный"

Под ногами хрустело битое стекло и осколки штукатурки, пахло метаном, мелькали бледные лица, исчерченные кровавой сеткой, словно обладатели масок-лиц проникли в сон из театрального представления про упырей и вампиров.  Что еще за бал-маскарад? Только этот вопрос и был определяющим в потоке информации. Куда они опять клонят? Суки пытались что-то вынюхать под грудами битого кирпича, слышались нечеткие отрывистые команды то ли по отношению к собакам, то ли к мельтешащим в этом хаосе на искореженных стенах полупривидам.

Он открыл, в конце концов, глаза и последние фразы утонули в реальности нового утра.  Многие попадаются в капкан таких трансляций  - мучительно  постфактум пытаясь вспомнить  голоса и картинки из видений, как будто от этого может зависеть их собственная судьба.  Это еще один трюк в реальности происходящего – такие восстановления  размываемых сознанием сюжетов нужны не передатчикам, а по сути, таким же психотроникам, но подключающимся к вашему каналу на другой функциональной составляющей. Именно они не могут проникнуть в  те, предающие сети, причем кроме вашего подсознания, никто им помочь в этом деле не может.  Хорошо если вы принимаете что-то из психотропов – это облегчает  задачу  вмешательства параллельных игроков, так как контролировать  себя агент практически не в состоянии.  Но если таких возможностей по добыче вы им не оставляете, а кровь из носу нужно получить интересующую информацию – вам придется худо. Но и став добровольным их донором, не избежать главного: им плевать на порты находящиеся в открытом доступе. Просто выжмут как половую тряпку, до последней капли крови.

Поэтому он давно взял за правило: забывать самостоятельно и как можно скорее, не давать им повода слетаться как мухи на мёд к его подсознанию.  Вот и в данную минуту – он уже выветрил весь чердак, молниеносно избавился даже от осколков битого стекла и запаха застарелой штукатурки.  Посему попытка раскрутки не удалась. Можно себя поздравить. Странник  всегда удивлялся мракобесам, допустим тюрем  формата Гуантаномо:  ежу же понятно, что словарная база агентов убирается в экстренных случаях  пулей.  Гуд бай до Америки. И что они пытаются тогда всеми запретными инквизиторскими методами вытряхнуть из этих пыльных мешков с костями? Что там есть кроме супового набора для не очень-то привередливых сук каких-нибудь закрытых от внешнего мира концентрационных лагерей.  Никак до него не доходит:  кому пускают пыль в глаза, списывая критические разработки на борьбу с международным терроризмом, надо думать, за нехилые бабки. При этом зверскими  методами добывая что-то,  именуемое  невинным словосочетанием:  «полученная информация», которое,  мол, позволят выявлять потенциальные очаги антипиндосского  направления. Перегудбай до всех территорий.

Можно было начать утро с чашки кофе, как любому нормальному человеку. Однако он уже давно понял, что его норма никогда не совпадет с мерой,  пропагандируемой  как нормальная  и общепринятая.  Посему начало дня было положено сигаретой ,   полстаканом вермута со льдом и внимательной пробежкой взглядом по пейзажу за окном.

Сначала в поле зрения попал довольной  крупный дымчато-черный ворон со странным хрипло коротким тембром голоса, птица и её голос одномоментно создавали  впечатление, что стиль передачи этой пернатой штуковиной информации ему достаточно хорошо знаком.  Это не ширпотреб – это эксклюзив, что с одной стороны не плохо, разумеется, не плохо, что  ворон, всё ж таки, более дорогой экземпляр, чем загадившие всё и вся голубки, а  такого в пустопорожние акции не бросят  –  уровень, так сказать.  Хотя  бывает, что то, что кажется вам подъемом, на самом деле чей-то лихой спуск. И, возможно, даже спусковой крючок. Посему с другой стороны, от вещего до зловещего нет никакого промежуточного звена.  И короткие реплики, напоминающие ночной сеанс одновременной игры, как раз и доказывают – всё под контролем. Не спится, господа? Разве что: делай скидку на разницу часовых поясов.

Отключившись от ворона, наблюдатель от неожиданности попавшейся на глаза вещи хватанул дыма и резкий, словно ножевой порез, сгусток отравленного воздуха прорвал легкие: на соседней стене, гораздо ниже ворона, но и выше нормального человеческого роста красовалась свежая красно-бордовая надпись:  ZARA.

Именно на этой ноте закончился с час назад его ночной выход, или ввод. ZA-RA. Может в доме  напротив  поселились турки, и так обозначили территорию?  Но как им удалось так быстро взять след?  Суки, вынюхивающие что-то под завалами? Или вот тот ворон… но ворона уже простыл след… В  этом мире существует  только одна константа – время и место действия.

Так что там с местом? Где должна вспухнуть эта   багровая надпись?

Всё приходит во время только к тем,  кто умеет ждать. Не прикасайся ни к чему – не оставляй  своих пальчиков. Они тебе ещё могут пригодиться.  Кто-то из литераторов утверждал, что если на сцене висит ружье не за горами день, когда оно выстрелит.

И так… Прага… Театральная… Он замер в ожидании: прямо на уровне глаз красовалась та самая сигнальная  точка из собственного сна:  ZARA, каким-то только им известным образом клонированная в пространстве. Невольно парень огляделся: того, отдающего короткие команды прокуренным голосом, ворона рядом не наблюдалось. Зато наблюдалось другое: Сметана.  Проданная невеста.  Эсмеральда.

Собственно до этого утра, странник точно знал: у него в Праге были дела другого рода, но  теперь следовало понимать так, что какой-то из родов в данную минуту диктует свои условия пространству.

Как  ротозеев тянуло на Гревскую поглазеть на расправу над очередной жертвой инквизиции, так и его к Сметане:  не вспорхнет ли в каком узеньком ответвляющемся от главной магистрали проулке серо-дымчатый крылатый утренний вестник.

Самопроизвольность  ли  совпадение двух информационных посылов: его навязчивой мысли-вспышки,  облаченной в французское поношенное платье цыганки или ромалы,  и чужой, но четко выданной угловатой надписи: ZARA.  Случайность… Случка сук, что-то там пытающихся вынюхать под грудами искореженных остатков. Может быть …

Неожиданно, мысль проваливается в грохот и резкую тишину. Землетрясение? Не хилый пророк тот ворон… потом  возникает гул, крики,  и из проулка неподалёку на проспект выскакивают какие-то  возбужденные  люди.  Землетрясение  выглядит театрально и несколько искусственно.  Но пока все бегут от, он, всё ж таки победив здравый посыл разума, идет туда… Так и есть – они объявляют шах на Сметана. 

Под ногами хрустит стекло, пахнет какой-то странной химической смесью, неуловимо  исчезающей в глубинах памяти, именно  этот запах оставляет о себе только одно  напоминание –  он слышал нечто похожее по ту сторону: химический демержи. Передача информации на запах. Свой – чужой.  Кто  более прав:  человек или собака.  Последняя  - ибо у неё нюх.

  Изрезанные осколками бледные лица,  зияющие,  словно вырванные глаза,   провалы на месте бывших окон,  периодически срывающиеся с верхних этажей куски  толстого оконного стекла, крики и ругань… 

- Что это за здание? – он пытается помочь присевшей у бордюра на мостовую светленькой разлохмаченной  девушке, в волосах которой словно серебряная пудра проблескивают  мишурой  острые грани  стеклобоя:  судя по всему перелом ноги – мысль действует в одном направлении – надо её перенести в более безопасное место,  но разум в тот же момент ведет совершенно отличную партию:  что это за здание?

Девушка,  уже подхваченная на руки добровольного помощника,  одновременно стонет, плачет и пытается отвечать на его вопросы:

- ГАИ.

- Как ты сказала?

- ГАИ. Государственная авиационная инспекция.

Над ними трещат вертолеты  – всё ясно, первое, что,   сориентировавшись,  перекрыли :  небо.  Переулок наполняется спасателями и собаками. Под ногами  лопается  стекло и штукатурка.  Запах… Он,  наконец,  ассоциирует его в своем сознании: зарин. Полусон, полуявь – пахнет химическими реактивами. Собака более права – у неё нюх.

Вот уже девушка,  словно в испанском сапоге,  в белой гипсовой накладке, фиксирующей сломанные кости.  Инквизиция ищет отступников и отступниц для зрелищ на Парижской площади. Проулок перекрыт – теперь туда нельзя. Суки ищут раненых под завалами. Вертушки барражируют небо. Хаос сменяется порядком.

Чем больше узнаю ГАИ – тем больше нравится таможня? Что там лепетал в таких случаях русский?

Долетались суки…

(продолжение следует)