Антология русского верлибра. ч. 4

СОСТАВИТЕЛЬ МЕФИСТО (КАРЕН ДЖАНГИРОВ)
http://anthology.karendjangirov.com/anthology_1991.php


ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Ко мне очень часто обращаются с вопросом - где можно приобрести "Антологию русского верлибра", составленную мною в 1991 году. Приобрести ее можно лишь в частных коллекциях, что исключает возможность свободного доступа к данной книге. По этой причине и открывается этот сайт, в котором представляется всё наиболее значимое из "Антологии". Многое отсекается, что связано с тем, что тогда, в далеком 91-м, была иная "политическая" ситуация в литературе, и при всем моем стремлении к совершенству я был обречен существенно снизить критерий отбора текстов по чисто тактическим и прочим соображениям. Таким образом, это - избранное из "Антологии", но даже сейчас в нем присутствует достаточно много текстов, не отвечающих моим требованиям к поэзии в ее самом высоком смысле. В противном случае, осталось бы не более сорока поэтов (а больше и не бывает), и тем самым был бы нарушен антологический принцип построения книги. Однако, и этого условно избранного более, чем достаточно для объективного представления роли и значения свободного стиха в современной русской культуре. "Антология" выстроена по алфавитному признаку, а, отнюдь, не по значимости предлагаемых Вашему вниманию авторов. Из "Антологии" исключены мои тексты, дабы не дублировать то, что в куда большем объеме имеется на сайте.

Карен Джангиров
 






ЮРИЙ МИЛОРАВА



Я вижу -
В сумерках над городом
Стоит дирижабль
 
Это
Последняя метаморфоза
Сердца
Одинокого мужчины



эхо
входит
ногтем
в запутанный
узел
безмолвия




АРСЕН МИРЗАЕВ

ЖИЗНЬ
 
Приходит
уходит
существует в виде
бесконечной смерти

СМЕРТЬ
 
Отсутствие
пустоты
в пустоте



ПАВЕЛ МИТЮШЕВ


Увлекшись беседой на плавной крыше,
спиной прислонился к закату -
какая оплошность! - прожег новый свитер.
Надо помнить:
в королевские белые ночи
безопасны одни лишь прохладные губы черешни
да безлюдные всплески ромашек
в предотливном затишьи застиранных окон.



ИЛЬЯ МОЗЫРЬ

Верлибр - это полет без крыльев,
Но с ракетным двигателем,
Это движение
Без опоры, дыхание
Без воздуха, свет
Без тепла…
Тут нельзя ориентироваться
По звездам, ведь среди них
Встречаются и пятиконечные,
И шестиконечные,
А верлибр - это
Бесконечное движение.
Верлибр не признает
Никаких правил,
Он рифмуется со своей
Тенью,
Как жизнь со смертью…
Поэты-рифмовики,
Вы знаете, что из верлибра
Нельзя
Ни в кого прицелиться?
Ваши бюсты стоят на бруствере
Общего окопа, а рифмы -
это пулеметные очереди!
Не перестреляйте в сумерках века
Одиноких разведчиков, возвращающихся
Из будущего
С холодным и острым
Верлибром у пояса



АЛЕКСАНДР МОРЕВ

Если начнется дождь,
все равно буду стоять у букиниста.
Если начнется война,
все равно буду стоять у букиниста.
И если меня не будет,
все равно буду стоять у букиниста -
незримый, как ветер,
шевелить листы пожелтевших книг.



В солнечный день
холодные коленки любимой,
собака, грызущая ошейник
на солнечной стороне улицы…
Быть "пригородным", мчащимся к морю,
встречать удивление
в окнах встречного,
проноситься под солнцем
мимо дюн и мокрых перронов,
задевая щекой
листву огромных деревьев.
Забыть в поезде
непромокаемый плащ,
по песку выйти к морю,
чтоб узнать тишину земли
в шуме набегающих волн.



ВЛАДИМИР МОРОЗОВ


Город -
дрессированный
муравей -
ползет,
оставляя
тебе на прощанье
границы
муравьиного
горизонта.



Тишина -
звук,
к подъезду которого
съезжаются
беззвучные
экипажи.


ПЕЙЗАЖ
 
Меня рассматривают
ели
сквозь линзу
ледяных озер


ВЕСНА
 
заблудился в дожде
венках
и нечаянных поцелуях


ЛЕТО
 
жара
пчелиная на слух
в цветы
устала
претворяться


ОСЕНЬ
 
озеро лежит -
чуть слышно
бьется сердце мха
и камня


ЗИМА
 
а глаза
как подводные лодки
с мертвым экипажем



Этот дом
пропах родниками
как церковь молитвами



Переворачивая
глыбы чужих улыбок,
изобретаю средство
от ливней,
зонтиков
и дельфинов…



ВАЛЕНТИНА МУРЗИНА



Долго ночь молчала
над моим изголовьем,
глядя, как похолодевшими пальцами
успокаивала я воспоминание,
всхлипывающее на моем плече.



АЛЕКСАНДР НЕЖУРКО



время страуса - в пятках
время орла - в крыльях
время крота - во взгляде
 
потерялось



ласточка имеет вес невысказанного слова




ЛЮДМИЛА НЕЙМАН



В каждом из нас
живет маленький ребенок.
И, протягивая свои мысли
над Временем,
мы забываем о малом,
что еще растет в нас.
Для него каждая секунда -
вечность, ему
не успеть за нами,
а нам - за ним.



Садовая лейка
едва пропускает
песок
через сеточку
лжи.



Стопка воздуха между ладоней
все еще
вертикальна…
Голуби плещут.
А что, если выпустить их
через край.



В зеленом незрелом крыжовнике
блуждают зрачки.
Кто ты сегодня,
девочка
или вечер.



Двери распахнуты. Март.
Если бросить монету -
в дальних полях на дороге
она зазвенит.



ВСЕВОЛОД НЕКРАСОВ



к
п
р
с
т
ф
х
ц
ч
ш
щ
что
вы так испугались



Нас тьмы
и тьмы и тьмы
и тьмы и тьмыитьмыть мыть и мыть



КСЕНИЯ НЕКРАСОВА



А земля наша прекрасна.
И, может быть, одинока
среди пламенных солнц
и каменно-голых планет.
И вероятней всего,
что сами мы -
еще не выросшие боги,
живущие под воздухом целебным
на нашей зеленой
и сочной земле.



СОЛНЦЕ
 
Каждое утро
на землю является солнце.
Оно кладет свою лобастую обветренную голову на горизонт
и смотрит на нас - или печально, или восхищенно, или торжественно…
И от его близости земля обретает слово.
И всякая тварь начинает слагать в звуки
восхищение души своей,
а камни и вода
дымятся синими туманами.
А солнечные лучи начинаются с солнца
и на лугах заканчиваются травой.




ИРА НОВИЦКАЯ


О разбивающийся каждое утро
о солнце
дождь
снег
или вовсе об ничто
одинокий аквариум сна



кривые
перепончатые лапы Времени
любят иногда преподнести изящное
лимонное кружево гвоздик
гордую прямизну ириса
и щупальца засохшего тюльпана
из трещин рук



Вечерний дом
замрет в объятьях перекрестка
Лиловое пятно жары
сползет в песок
Вода утратит влагу
Дорога выбросит меня
Уставшее стекло
родит узоры трещин
Картины черный фон
сокроет действие за ней
Пустое кресло
растает в памяти зеркал
Я перельюсь в кувшин
прошедших лет



СЕРГЕЙ НОСОВ



Я вижу плотно сжатый рот тьмы
с алыми лепестками огней вместо губ
и угрюмое безделье
повисшее как мокрое полотенце
на усталом плече боксера
я не желаю бить в лицо
навязчивую законную радость
чей профиль гладок
как катальная горка для малых детей
я не хочу покупать
горячих как пирожки на вокзале
поспешных нежностей -
из них можно сплести
только толстые бугристые веревки
что раскачивают тела
вовремя повешенных на жутковатых пустырях
я хочу плачущих
как брошенные возлюбленные дней
и долгой - как смех взахлеб - жизни
уносимой все дальше от берега
спотыкающимися о мелководье
и шатающимися между скал волнами -
носильщиками морей влюбленными в плети ветра



Ты приходишь - не вижу
уходишь - я чувствую кожей свободу
ощущаю исчезновение рук
умеющих гладить
но призванных крепко держаться
за жизнь
за себя за меня и за тень
довольства в конфетной обертке
надежды придуманы мной
но погасло
окно где я некогда жил
а разбить его - страшно.




ЛЕВ ОЗЕРОВ


В юности был он
Бутылкой шампанского,
В зрелости стал он
Простой бормотухой,
В старости
От болезней и от усталости
Превратился в уксус.
А наклейка осталась - шампанское.



СЕРГЕЙ ОКРОПИРИДЗЕ

Толпа взрослых обступила ребенка.
Каждый опускается перед ним
на колени,
подставляя ему свое ухо,
в которое дитя что-то тихо
лепечет.
И взрослые встают и уходят
с сияющими лицами,
вспомнив, наконец, забытое ими
давным-давно…



АЛЕКСЕЙ ОЛЬГИН


Верлибр -
это
озарение,
облучение
солнцем;
это
напряжение чувств,
вспышка
при сближении
сердца
с миром.



Для ласточки -
приземление -
миг печали.



Не всякий поклон
молитва
 
так умирают листья



Мои вечнозеленые ветви
унесут
в какой-нибудь веселый праздник
под надежную крышу - навсегда…
 
Осеннее призвание сосен…



Настало время зимних отпусков
для деревьев и дач,
для тех -
кто умеет копить нежность…



…На платформе у самого края осени
на самом краешке скамейки
сидит человек
и слушает вежливый шорох листьев…



Оставив сапоги
ожидать за воротами
босые солдаты
нежно
играют в футбол



Моя собака грызет
иссохшую палку
без вкуса
пробуя новый день




ОДИНОЧЕСТВО ВДВОЕМ
 
Между закатом и рассветом
где не успела родиться любовь
не было ни солнца ни звезды
 
снизу вверх
медленно
умирает
дерево
гладиолуса



ДЕТСТВО
 
Как нравится в детстве
все необычное,
что имеет праздничный смысл:
и электрический свет
среди бела дня -
это сова наоборот!



Я не расскажу до конца повести
ни об одиноком яблоке на ветке осени,
ни о птице, смотрящей вслед улетающей стае,
ни о машине, застрявшей в бескрайних снегах…
 
Я все это видел проездом, пролетом и мимоходом.




ЮРИЙ ОРЛИЦКИЙ



…Особенно зимой,
когда незнакомый ночной город
так неприветлив и холоден.
 
а он
выходит один из трамвая
на необъявленной остановке.
 
всегда боишься за него,
не зная,
куда идет
этот чужой человек.



Романтик!
Видел ли ты когда-нибудь
На заледеневшей крыше сарая
стол,
беспомощно задравший в пустое небо
кривые ноги?



Сильный человек
Опускается на колени
И кричит о своей слабости.
Сильный человек
Хочет стать еще сильнее.



Лучшие скрипки
обретают
форму сердца
 
лучшие сердца
рождаются
в форме
скрипки



Я никогда не удивлялся
Шуму прибоя
В морской раковине.
 
Я привык слушать
Как шумит пустой город
Ночью.



"Человек, составляющий сборник
своих стихов, сколачивает доски
собственного гроба".
     Б. Бантинг
 
Мне очень трудно
сколачивать доски своего гроба -
может быть, потому, что это - мой первый гроб.
Вы, успевшие полежать уже не в одном,
Делаете это быстрее и лучше.
Может быть,
у вас прочнее доски,
ровнее гвозди,
сноровистее руки, -
но я -
очень невовремя -
думаю о небе,
которое очень люблю,
том самом небе,
которое теперь
мне предстоит видеть сквозь доски своего гроба,
сквозь мои слова -
пока я не вырасту из них.
Я думаю о небе,
похожем на все другое -
на воду,
отражающую мир,
на глаза
любимых людей,
на книги,
огромные и непонятные.
Пусть будет оно всегда добрым,
небо,
о котором я
так вовремя вспомнил.




АЛЕКСАНДР ОРЛОВ



Город
пойманный сетью улиц
отчаянно машет плавниками
пытаясь спасти
восемь миллионов
своих головастиков



ЭВОЛЮЦИЯ
 
Океан
играющий водорослями
 
первые рыбы
обитатели гиганского аквариума
 
первый шаг
соединивший две стихии
 
первый вздох
прокатившийся по Земле
 
и мы
в тени древних папоротников
фрагментом наскальной росписи…



Это - мы
говорящие без словаря
на диалекте сумерек
 
это - мы
торжествующие победу цветка
над серостью асфальта
 
это - мы
узнающие друг друга
по степени печали в глазах
 
сократившие жизнь
до размеров глотка



Отбрасываю тень…
 
отбрасываю подальше
чтобы не задеть
растущих следом
детей




МИХАИЛ ОРЛОВ


ПРОТИВОБОРСТВО
 
На голой земле стоит мое голое сердце.
Ему дано отмеривать время,
и оно бьется, несмотря ни на что.
Осыпанное инеем и птичьим пометом,
освистанное всеми ветрами,
голое на голой земле,
 
оно сжимается в кулак
и наносит удар за ударом
в безмолвие.



ОТВЕЧАЮ
 
Говорят:
- Разве это стихи?
- Это слишком сложно!
- Это слишком утонченно!
- Это никому не нужно!
 
Что отвечу?
 
Разве это я наполнил
Весь мир шепотом, блеском, яростью ветров и рек?
Разве это я вдохнул румянец в девичьи щеки
И силу в юношеские мышцы?
Разве это я снарядил в путь
Караваны мыслей, белые и расписные ладьи?
Разве сам я значу больше маковой росинки?
И не так же подчиняюсь ветру всеобщности,
Как любое событие?
Разве это я говорю своим языком?



ПОХОЖЕСТИ
 
Птицы в утреннем лесу похожи на руки,
которыми причесываются спросонок деревья,
выходящие из тумана.
 
Солнце похоже на чернильницу,
доверху наполненную золотыми кляксами.
С чистописанием оно не в ладах!
 
Тайна молчания состоит в том,
что оно похоже на размышление…



Губы - солнце,
губы - туман,
губы - шиповник.
 
Тенью тебя окружу, темнотой восхищенья.
Тебе нигде не спрятать пылающих губ, -
этот цветущий, колющий, себя стерегущий словарь!
 
Но ты,
обнаженная и неуловимая, как мысль,
успеваешь обдать меня брызгами смеха
и ускользаешь в прозрачную глубину дня.



СИРЕНЬ
 
Ветер ее зашептал,
Заморочил,
 
К стволу ее крепко
Прижался,
 
И сонные синие
Грозди
 
Благоухали
В тот вечер
 
Сильнее, чем смерть
Или море.



Новое я безошибочно узнаю по тому,
Что оно будоражит своей радостью.
Все прочее - перелицованная
Древность.
 
С нее, как с мокрого зонтика,
Течет усталость
На чистый
Пол.


МОРОЗ И РЕЧКА
 
Отскочил, и снова прыгнул,
Тянет зубами ее за подол;
Она от него убегает, смеется,
Вкруг ног обвивает воздушные кружева дней.
Устав, зверь мохнатый ложится на землю,
Белым хвостом закрывает глаза
И дремлет. Она же голой ладонью лепит снежки
- из горячего, пышного, сладкого снега! -
И трет себе щеки.
Русь!
Облако, в сердце плывущее!



ЕСЛИ ХОРОШЕНЬКО ПОСМОТРИШЬ
 
Откуда взлетают бомбардировщики?
Вой. Дрожь. Старт.
Колеса несущие бегут
по широкой бетонной равнине,
по бетонной пустыне,
по бескрайнему полю
твоего сердца, приятель!
Вот откуда взлетают бомбардировщики!
Из твоего сердца. Да.
Из пустыни твоего сердца.



ЕЛЕНА ОРЛОВА



                Лизе
 
В нашем вчера
коротком
как индейское лето
в нашем мире
пахнущем
как сентябрьское яблоко
мы все бежим
по ту сторону памяти
маленькие и легконогие
ловцы ящериц



Логика роста бамбука -
та же трава
только умеет быть
флейтой



МАРИНА ОРЛОВА


Поднеси ладонь к небу -
в ней
качается твой самолет…



А может
все бабочки
анемоны
розовая россыпь лепестков -
это
остывающее в пространстве
дыхание камней



ВОЛЧОК
 
Так и прирастаешь зрачками
к одному из витков волчка
и пока
он вертится
сворачивая пространство
ты считаешь до трех:
про-стран-ство
и притворяешься стариком.



цветные нитки
прах счастливых билетов
палочка от эскимо
съеденного в допотопную эру
одного возраста с аксолотлем
и ржавым хребтом "молнии"
 
…эра
…хребты
…молнии -
 
мусор в моих карманах



Тяжесть кисти
перевешивает тяжесть трюма
затонувшего лайнера
но руки -
ноев ковчег отчаяния наступающего "завтра"



Есть же
кроме черно-белых фотографий
и пронафталиненных пальто
нечто
непонятное предметам
отраженным в зеркале
 
иначе откуда
яблоко на блюде
в котором
точно в елочном шаре
выпукло и вогнуто
проходят события
 
и откуда уверенность
что все уже было:
позвякивание бокалов в буфете
кресло под желтой лампой
и раскрытая на девятой странице книга
в которой кошка
прячется в черепаший панцирь
имитируя
уязвимость вечности



ОЛЕГ ОСИПОВ


РЕПИНО
 
На платформе
целый день
не подпускает к себе
привязанная овчарка.
 
Никогда не забуду
Верующие глаза.