Антология русского верлибра. ч. 3

СОСТАВИТЕЛЬ МЕФИСТО (КАРЕН ДЖАНГИРОВ)
http://anthology.karendjangirov.com/anthology_1991.php


ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Ко мне очень часто обращаются с вопросом - где можно приобрести "Антологию русского верлибра", составленную мною в 1991 году. Приобрести ее можно лишь в частных коллекциях, что исключает возможность свободного доступа к данной книге. По этой причине и открывается этот сайт, в котором представляется всё наиболее значимое из "Антологии". Многое отсекается, что связано с тем, что тогда, в далеком 91-м, была иная "политическая" ситуация в литературе, и при всем моем стремлении к совершенству я был обречен существенно снизить критерий отбора текстов по чисто тактическим и прочим соображениям. Таким образом, это - избранное из "Антологии", но даже сейчас в нем присутствует достаточно много текстов, не отвечающих моим требованиям к поэзии в ее самом высоком смысле. В противном случае, осталось бы не более сорока поэтов (а больше и не бывает), и тем самым был бы нарушен антологический принцип построения книги. Однако, и этого условно избранного более, чем достаточно для объективного представления роли и значения свободного стиха в современной русской культуре. "Антология" выстроена по алфавитному признаку, а, отнюдь, не по значимости предлагаемых Вашему вниманию авторов. Из "Антологии" исключены мои тексты, дабы не дублировать то, что в куда большем объеме имеется на сайте.

Карен Джангиров



 


АЛЕКСАНДР ИВАННИКОВ

На дне

Когда-то бушевавшего и
Высохшего ныне моря
Лежит
Небо, полное
Негодующих кузнечиков
И слепорожденных трав,
Слегка колышимых
Неумирающим ветром,
И, если закрыть глаза,
Можно оказаться на
Морском пляже,
Но это походит
На игру в жмурки
С собственной
Совестью



Над холодами столетья царит звездная жуть.
Свет оскопленных звезд
проникает в ущелье распахнутых улиц.
Марионетки прохожих на нитях лунного света.
Одиноко высится темное небо.
Небо гулкое, как тамбурин.
Как слово забытое - "Нет".



ИГОРЬ КАЛУГИН

ХАЧКАР
 
Хачкар растет из армянской земли, как округлое
дерево из камня, как дерево-крест.
Хачкар светится сам по себе: в его форме
запрограммирован свет.
Хачкар - фигура, и он же - картина; глаз
путешествует в линиях хачкара, как в плавных
кровеносных сосудах.
Хачкар всегда розоват и незаметно порист.
По Бруно Понтекорво Вселенная - вся - пронизана
потоком нейтрино.
Поры хачкара - иллюстрация к новейшей теории.
Перед хачкаром стоишь молча и не с банальным
благоговением, а с чувством приникновения к
истинному: вере, свету, вечности.
Хачкар - надгробный крест, он - та каменная
антенна, которая…



БАХЫТЖАН КАНАПЬЯНОВ

НЕБЕСНАЯ СВЯЗЬ
 
Грусть сентября.
Паутина сквозь листья блестит.
Телефонная будка.
В ней - школьница,
Трубку сняв с рычага,
Трубный зов
Журавлей
Улетающих
Слышит.



ДИНАРА КАРАКМАЗЛИ


О, это равнодушие,
Оно сильнее смерти и разрушительней обвала,
Ты просто злое растение,
А на растение нельзя обижаться.

ПАУТИНА
 
Мерцающее облачко счастья,
Всегда парящее над землей
Подвешено за тонкую паутину.
Взбираюсь по ней, затаив дыхание,
Оборачиваюсь и вижу - о ужас -
По этой же паутине взбираются гроздья людей…



КОНСТАНТИН КЕДРОВ

Все, что запечатлел ход жука на коре Корана,
все, что червь плодоносный в яблоке отпечатал,
все это, залитое свинцом пустоты,
образует мир,
неизвестный червю, пребывавшему в нем.
Преломленное яблоко образует круглую пустоту,
из которой яблоко происходит,
так пустующий гроб фараона,
повторяя его очертанья, хранит пустоту,
из которой возник фараон.
Похож на пустую коробочку гроб фараона.
Пустота - то пространство,
что оставил уходя фараон.
Так пространство червя
остается в надкусанном яблоке,
но где тот червь, где то яблоко?..
Что происходит с пустотой,
когда вокруг пустота?
Помнит ли червь о пустующем гробе тела
или, повторяя потусторонний путь фараона,
он остается в пирамиде воздушного яблока
оболочкой собственной пустоты?



ГЕОРГИЙ КИРИЛЛОВ


я слушал тиканье солнечных часов
и услышал
увидел?
цвет журчащей пустоты
сердцу доступны невозможные сколы ощущения
невозможность кажется доступней чем
обыденное наслаждение разумом
и это называется любовью


только узнав тебя
я понял
как изыскан и нежен персик



АНДРЕЙ КИРСАНОВ


Ты еще не проснулась
а мир уже очищается
утренними слезами
 
Ты еще не проснулась
а птицы уже наполнили мир
гармонией
 
А на холме сидит какой-то чудак
и поет песню
о свершившейся ночи






СЕМЕН КИРСАНОВ

СОН ВО СНЕ
 
1
 
Кричал я всю ночь.
Никто не услышал,
никто не пришел.
И я умер.
 
2
 
Я умер.
Никто не услышал,
никто не пришел.
И кричал я всю ночь.
 
3
 
- Я умер! -
кричал я всю ночь.
Никто не услышал,
никто не пришел.



ВАЛЕРИЙ КОЛОТВИН


Смертельно раненное утро
Проснулось сегодня с оранжевым криком
Обернулось желтым днем
И понеслось по асфальтовым плоскостям
Вступая в крепости домов
Уводя пленниц и пленников
По чисто вымытым улицам
Пестрыми колоннами
Прошли они и ушли под гомон грачей
В красный полдень
В бордовый вечер
И пели где-то далеко
И смеялись
Пленники
Пленницы
Лишь я спрятавшись в тайную щель
Между стенами книг
Переждал наступление праздника
Стихло все
Годы прошли
Тишина словно пыль осела на мои руки.


НАТАЛЬЯ КОНОПЛЕВА

Мы одиноки.
Это неизлечимо.
И если сейчас
Я согрею пальцы твои в ладонях,
После еще грустнее
Станет обоим,
Как будто праздничный поезд
Промчался мимо.



АЛЕКСАНДР КОРМАШОВ


Он рычит. Рычит, что жить без нее не может.
И тушит сигарету о свой сжатый кулак.
Верю ему и не верю.
Верю
потому, что он - это я. Пятнадцатилетний.
Не верю…
Потому что его женщина - это еще не женщина,
лишь
замочная кважина, через какую он смотрит в мир,
смотрит
и не может оторваться
даже затем,
чтобы вставить ключ.



ГЕННАДИЙ КРАСНИКОВ

Верлибр -
единица речи
говорящих на языке философии
Следовательно
все философы
были поэтами



Боюсь
что у всех у нас
одинаковое "до" и "после"
 
утешимся
неповторимостью
того
что между ними



Мы не умеем
слушать
слышать
любить
быть любимыми
ненавидеть
прощать
мы все время защищаемся
держим круговую оборону
вокруг голого Короля
по имени "Я"



Или я чего-то не понимаю?
 
Но мне кажется
что законы Ньютона
Бойля-Мариотта
Теории относительности
гравитации
и все прочие законы
в которых я тоже не разбираюсь -
 
надо обязательно переписать,
переиначить,
изменить
 
Или я чего-то не понимаю?



Мы -
спрятались в дома и одежды
в работу и общественное положение
в самомнение
в тысячи мелочей
в бесконечные хлопоты
в ассоциации и партии
в орущие стада на стадионах
в десятки различных религий
 
нас невозможно найти
обнаружить
узнать
 
и только -
осталось одно уязвимое место
одна надежда
незащищенная Истина -
 
Голые глаза



100-лько лет
я тебя не видел
о как я уСТАл
100-бой!



На старости лет
после серьезных занятий
чтения философии
сочинения умных стихов
споров
столкновений
углублений
стремления занять
не последнее место в обществе
выглядеть достаточно серьезным…
 
После приобретения
болезней суставов
сосудов -
вытащить из картонной коробки
старые юношеские верлибры
весьма несерьезные
и открыть неожиданно для себя
что в начале
мы знаем больше
чем в конце



ВИКТОР КРИВУЛИН

ГРОТЫ ПОЛНЫЕ МУХ
 
гроты полные мух и объедков
тропинка над боздной прозрачной
опасное место
отмечено детским ведерком
расплющенным а вокруг
валяются желуди
все бесконечно прекрасно
ко всему привыкаешь



НИЧТО НЕ РИФМУЕТСЯ
 
и так ничто ни с чем не рифмуется
плотоядные грозди, проблема вина и хлеба
никчемный поэт, виноградины вечно-зеленой
удивленное сочное "о"
заслоняет лицо и поселок и солнце
и не умолкает



ТАТЬЯНА КУДИНА


От 60 до 80
столько же
сколько
от 0 до 20
или же
от 20 до 40.
Изнурительнее этой неправды
только
всеобщее равенство.


МИХАИЛ КУЗЬМИН


кирпич
раздумавший падать
с крыши
может выпить
на брудершафт
с Сократом



роль самоубийцы в театре одного актера -
это роль пространства
в театре времени



Под одним одеялом
холодно
самолету
и стрекозе



люблю
когда у прекрасной незнакомки
рост 160 см
ветер в голове
рассвет на губах
в глазах - ночь
и на безымянном пальце
левой руки -
одиночество
96-ой пробы



что это за игра?
если проигрываешь,
умираешь мгновенно.
если выигрываешь,
умираешь в муках…



НЕЗАРИФМОВАННЫЕ ПРОСТРАНСТВА
 
                К.Д.
 
когда улыбка спит
на дне бессоницы
то подушки
наволочки
простыни
одеяла
и кровати
радостно путешествуют
по лицу
не боясь утонуть
в капельке слезы



УТЕЧКА ИНФОРМАЦИИ
 
утренняя газета
сообщила
что я умер
 
вечерняя
констатировала
что я воскрес
 
а ночь
шепнула на ухо
деревьям
что я оборудовал
в типографии
мастерскую
по ремонту
осенних листьев



ГЕОГРАФИЯ
 
Однажды Лондон рассердился на англичан
и отправился путешествовать вокруг света…
Нью-Йорк долго колебался,
но потом все-таки полетел на воздушном шаре…
Париж тоже не усидел на месте
и поплыл к берегам Индии
за утраченными иллюзиями…
А Рим, этот вечный город,
заблудился в аравийской пустыне
и умер от ностальгии…
И только деревня Тараканиха никуда не поехала.
Ей было хорошо и дома.



Великанам кажется, что карлики не живут,
а все время играют в прятки.



А может, гордиев узел -
это чей-то воздушный замок?




МАРИНА КУЛАКОВА


Когда я убивала в себе собаку -
она скулила и пыталась лизнуть мне руку.
 
Когда я убивала в себе кошку -
она долго не умирала.
 
Когда я убивала в себе лисицу -
я ее никак не могла найти.
 
Когда во мне умирала лошадь -
она дышала.
 
Я расстреляла в себе стаю орущих попугаев
и без труда убила токующего глухаря.
 
Я давила змей,
стреляла в волков и шакалов.
 
Детеныш льва во мне даже не подумал спрятаться.
 
Умирали травоядные, головоногие, рукокрылые…
 
Наконец, все было кончено.
"Эй, простейшее…" - прошептал кто-то рядом.
Я оглянулась. -
 
Смертельно раненная
обезьяна
расхохоталась мне
в лицо.



ВИКТОР КУЛЛЭ


РЕЗЬБА ПО КОСТИ
 
Мир
самую малость жмущий под мышками
напоминает о странной способности времени - там
где начинается небо
насмешливый джаз
и апельсиновые дольки холодных синкоп
 
эти кошачие уши несбывшихся женщин



АНДРЕЙ КУЛЬБА



Спящий живет по ту сторону век.
Когда я сплю,
я как спичка, в которой зашит огонь.



ВАЛЕРИЙ КУПРИЕНКОВ


Маленьким мальчиком
запуская кораблики в воду,
я верил, что открою неведомые
земли. Но не знал я тогда,
что красота и печаль в знакомых
вещах не отпустят меня
в дальние страны.



Повторяя
движения
светил
затухающих
 
люди пишут страницы
человеческой азбуки



Не наступи -
в пылинке
бьется
сердце




ВЯЧЕСЛАВ КУПРИЯНОВ


В одном
некогда бывшем
мире
запретили
питаться
чем-либо иным, кроме
птичьего молока.
 
И покорные
вымерли.
 
В живых остались
власти,
утвердившие этот запрет,
но тайком
потреблявшие мясо,
 
и сосланные
в отдаленные места
враги запрета:
 
посаженные
на хлеб и воду.



На развалинах
некогда бывшего
благополучного мира
 
обнаружены были картины
на которых развалин
не обнаружено
 
книги
где сочинители утверждали
что все идет к лучшему
в их мире
 
и газеты
где говорилось
что самые лучшие в мире
картины и книги -
именно в их
некогда бывшем
мире



есть жизнь и на других планетах
и к нам могли бы прилететь пришельцы
просто их к нам не пускают
таможенники и пограничники
работающие в пределах
нашей солнечной системы
 
возможно что их не пускают
их таможенники и пограничники
чтобы они не вывезли свои
внутренние тайны
и чтобы они не остались у нас
не потому что у нас лучше
а потому что мы их можем не выпустить
 
но прежде всего их не впускают
наши таможенники и пограничники
и вовсе не так уж важно
почему они их не впускают
а важно и значительно то
что даже на границе солнечной системы
и там
наши



речь река
 
под лунным светом
на переливах волн
слог за слогом слагался санскрит
 
в зыбких заводях
среди речных трав
таились иероглифы
 
в потоках гор
плыли ломкие знаки
в глазах месропа маштоца
отражалась в струях дуная
суковатая азбука кирилла и мефодия
 
река речь
 
все разговоры впадают в море
 
устья уста
только правдой живут



СТАРИННАЯ ГРАВЮРА
 
Угасшие звезды
из колючей проволоки
 
За них зацепилось
синее полотнище
неба
 
Его
еще надо
поднять



Эпидемия
свободы:
 
самые опасные
бациллоносители -
люди,
переболевшие
любовью




ИГОРЬ ЛАПИНСКИЙ


Но как вытекает время!
Отовсюду без исключения
уходит за грани возможности помнить.
 
На первых порах
источает его растительный биос и вещи
жадно всасывают невесомую жидкость,
но
не вечность (пустую абстракцию), а
конкретные годы, - вот счет
неподвижной жизни вещей.
Крошатся, щербятся их контуры от вычитания
вяжущей влаги времени. Перемещаясь,
влага сия уносит образы
совсем не те, которые мы недомыслили.
Иные. Совсем иные.



ВАЛЕРИЙ ЛИПНЕВИЧ


Как ты трогаешь меня.
Ты красива?
Не знаю.
Ты умна?
Не знаю.
Ты добра?
Не знаю.
 
Как трава после дождя -
твои глаза.
А голос -
так стучат звезды
в мое ночное окно.
 
Больше
я ничего не знаю.



НИКОЛАЙ ЛИСИЦЫН


Щербатой клавиатуре
не хватает клюки,
ноты - сплошь запятые
из-под пера сумасшедшего.
Хочешь сыграть этот серый пейзаж
с розовой бабочкой в левом углу?


У ТЕЛЕФОНА
 
Твой номер на диске -
как горсть таблеток
от одиночества.



ГЕРМАН ЛУКЬЯНОВ

Искусство.
Сложный путь
к простоте.
 
Проповедь
без надежды
быть услышанным.
 
Только у настоящего
есть прошлое
и будущее.



АНДРЕЙ МАДИСОН

Мы набираем скорость мы обгоняем время
таков общий глас а вот глас
вопиющего в пустыне иую
ю ю ю йяу к нему толкование
 
сильно пересеченная местность
каковою является время
и открытые груди любимой
от которых зависит скорость


МАЙ - АВГУСТ


Ел карамель,
курил натощак,
время тянулось,
словно похмелье -
ожидание поезда.
Слиплись стрелки часов.
Придет ли на эту станцию
поезд,
который из одного ожидания
меня повезет в другое?



Она играла в мяч,
а я мял свою шляпу.
Она собирала цветы и пела.
А я старел.



АЛЕКСАНДР МАКАРОВ - КРОТКОВ


всю жизнь
в погоне
за совершенным
вижу что все
относительно
но когда совершенно
невыносимо
закрываю глаза
в поисках школьных лет
 
помогите!



двадцать лет
я приручал муравья
 
однажды он заметил:
а ты
уже делаешь успехи




ВЛАДИМИР МАЛЬЦЕВ


Из комнаты вынесли
зеркало
седое
от переживаний
прозрачное
от слез




АЛЕКСАНДР МАЛЫЙ



Возник… Возрос… Восстал… Безмерно…
Полный… Звездный… Близкий… Здесь…
Трубы… Вверх… Вслед…
Все - пространство. Все - путь.
Все - бесконечная канатная дорога.
Все - вдруг…
Вдруг - площадка… Стеклянная…
Здесь Покой…
Здесь разрешено…
Здесь еще не взошедшее солнце.
Здесь еще не сошедшая ночь.
Здесь нет людей.
Здесь нет меня.
Здесь нет смерти.
Здесь живут души звуков.
Здесь ничего нельзя объяснить.
Здесь можно только побывать.




НИКОЛАЙ МАРКАРОВ

О ЗЕРКАЛЕ
 
Небо было цвета земли,
волосы его были цвета земли,
руки и босые ноги тоже были цвета земли -
шел грязный человек
по грязной земле.
И лежало у него за пазухой
круглое маленькое зеркало боз оправы.
И время от времени,
когда ему было светло, как днем,
он доставал стекло,
оттирал с него пот и грязь
и тер до тех пор,
пока оно ни становилось ясным
как ясное небо,
а небо в нем чистым
как стеклышко,
и, не глядясь в него,
убирал обратно за пазуху
и шел дальше.




АЛЕКСЕЙ МАСЛОВ



На моей руке
Жизнь
начертила линии…
Очень мне они
не понравились.
 
Взял черный фломастер
и провел две прямых на ладони -
крестом.
Рука
влепила мне пощечину.
 
Взял нож
и начал скоблить ладонь.
Стер крест,
но линии жизни остались.
 
Тогда я схватил бритву
и попытался срезать кожу.
- Не убивай нас, -
сказали мне люди.



Я решил
что надо сказать
все
 
Пошел и сказал -
говорил долго
- Все это так -
выслушав меня
ответили камни -
Но теперь попробуй
это же
объяснить людям
 
- Во-во! -
поддакнула пустыня




АЛЕКСАНДР МЕДНИКОВ

АНАНДА
 
Иногда я вижу себя жуком.
Я ползу мимо огромных книг,
полных человеческой мудрости,
вверх по стеблю цветка. Затем
расправляю крылья и лечу
к вершине дерева. Оттуда
виден мир. Он так же мал,
как солнце, по сравнению с небом,
однако, не столь светел,
хотя и пестр. Это
настолько поражает,
что я тотчас превращаюсь
в огромный плод и падаю к ногам.
 
К ногам возлежащего под кроной
человека.


НЮ
 
Одна и та же капля наполняет стакан
и переполняет море, дырявит тучу и мозг,
превращая в ненужный хлам предметность.
Если я люблю только свою любовь, зачем
быть похожим на тебя? Вот краски,
скрывающие истинное предназначение света,
а вот жетон пространства: развернутый лист
прикрывает ощерившийся рот ценителя, и ты уже
путешествуешь в других мирах, свободная от
своей здешней неучтивости. Когда-то ты
наивно скрывала своею юностью материнство…
Теперь твоя грудь предназначена не столько
младенцу, сколько зрелому мужу в утешение
девственности его взглядов… А скользящий
к твоим ногам наряд способен утолить жажду
сонма слепых одной своею прозрачностью.
Ты прекрасна! Вот все, что можно сказать,
а сказав - превратиться в пустыню
вокруг твоих бедер.




ВЛАДИМИР МЕЖЕРА


волосы
пахнут каштаном
холодное лето
лебедь в пруду
называет все это
любовью



жизнь
это кладбище душ
люди
могилы
тела их
цинковые гробы
и мраморные саркофаги
мой брат
похоронен в ящике
из под гнилых апельсинов
сестра
летаргией забита
в шредеровский рояль
черви безумия
гложут усталые трупы
пока ты кричишь
и колотишься
в собственном мраке
могильщик
которого ты
никогда не увидишь
скребет своим заступом
слышишь
это апрель
жестокий месяц
воскрешающий мертвецов




ЕЛЕНА МЕЛЬНИК



Будет понедельник.
Будет
просто день.
Остальные украшены
погремушками.



Человек с улицы
Вызывает зависть
И
недоумение.
 
Нелегко запугать
Человека с улицы.




АРВО МЕТС



Поэт стоит в очереди за вермишелью.
Здесь же и его почитательницы.
Поэту немного стыдно.
Он стоял на эстраде,
словно маленький принц,
который никогда не ест.



Дома, трамваи.
Магазины, кастрюли.
Хожу среди них,
как марсианин
среди памятников
непонятной цивилизации,
поставленной наспех
для первых потребностей.
…А где-то внутри
по тихим углам -
кристаллы музыки.



Вешая пеленки
на балконе,
вдруг останавливаешься,
ошеломленный мирозданием.
 
У кончиков пальцев
мерцает звезда.



Где взять
столько счастья
для всех людей,
заполняющих
площади города?
 
В глазах
у каждого
бабочкой
между оконными рамами
бьется душа.



Молодые девушки
похожи лицом
на небо,
на ветер,
на облака.
Потом из них получаются
верные жены,
лица которых похожи
на дома,
на мебель,
на хозяйственные сумки.
Но их дочери
вновь похожи лицом
на небо, ветер
и весенние ручейки.

ДВЕ СТАРУШКИ
 
Одна, как клещ,
впивается в тело,
сосет кровь.
А другая
весела, легка,
как солнечный лучик.



Как три года назад:
воробьи чирикают
в моей подошве,
когда я иду
по лужам
и по листьям.



Ливень солнца!
Одуванчики -
лужицы на траве.
Пчела
сосет солнце,
как поросенок,
ногами в золотой пыльце.


ОСЕННИЕ ПРОГУЛКИ
 
Легко ранить
звуком баяна,
уголком желтого листа.



Вечерами девушки
шли на танцплощадку,
перепрыгивая через канавы,
туфельки бережно неся
в ладонях,
словно капельки счастья.



Больше всего
люблю тебя босую.
Рыжую от солнца,
как медный таз.
 
Ты пропахла
водой,
синим простором,
веслами,
протекающей старой лодкой.



Весь день
я искал одиночества,
чтобы слушать тебя.
 
Ты гудишь во мне,
как орган
в высокой церкви.



Исчезаю в весне,
в толпе,
в лужах,
в синеве.
И не ищите.
Мне так хорошо…



ЭДУАРД МИЖИТ



Видно,
наша странная
необъяснимая
грусть
сгущает воздух
и служит хорошей опорой
для крыльев
улетающих журавлей.



Я думал,
это лист
падает с ветки,
а это сентябрь спускается
на желтом парашюте.



МЫСЛЬ
 
Какая-то мысль
стрелою пронзила мой мозг.
И я потянулся к бумаге,
и рука дрожала при этом,
словно была оперением
этой стрелы.