***

"Еще сильнее!",
— сказала жизнь.
А ты, деточка,
держись."
Словно тонкая веточка,
но несгибаема на холодном ветру.
Ни в ком не увидела света,
которого так не хватало ей по утру.
И еще тяжелей,
проблемы снова потянут ко дну.
И даже Он оставил ее одну.
И даже розы на окне завянут,
и самые лучшие друзья обманут,
а она идет вперед, словно в бреду.
Живая условно,
но для чего-то так рано в аду.
Среди лгунов и пьяных,
где грустно и непостоянно,
но ничего ни у кого не прося.
Все слова о помощи она знает устно,
а потому — нельзя.
И вот она опять сидит до ночи,
сбрасывая якоря
рядом с такими же тонущими,
как и ее моря.
И только один человек помнящий
видел, как ее глаза горят.
И его руки для нее, будто поручни,
а их объятия — самый красивый наряд.
И она тихо молвила: — Спасибо!
тому, о ком вслух ни с кем не говорят.
И когда он ушел, ее огонь потух,
хотя он к ней, как ключ, подошел,
а теперь она стала резкой, колючей,
хотя внешне для всех все хорошо.
Красивая, умная — ведь это успех.
Яркое дикое шоу.
Но внутри слаба и почти породнилась с криком.
Настолько сильным, что даже ей самой было смешно.
Как можно вдруг стать так резко бессильной,
и падать, распадаться в воздухе с треском.
Но жить надо
со всеми тягостями наперевес.
И только тому я рада,
что смотрят на меня звезды, чей бесконечный навес
после каждого заката,
подарит все самые лучшие краски небес.
И я закрою глаза и мне останется только представить
шумного моря блеск,
и как мое тело омывает прибоем,
и как в нем мой силуэт исчез.
И два километра вперед — лес.
А под ним лед,
а над ним — честность.
И пускай больше повезет другим.
У меня жизнь самая интересная.
И я сделаю вдох, как последний нажим,
и скажу себе, что все не так плохо,
и что мое отчаяние возврату не подлежит.
И что, видит Бог,
кто-то мной все еще дорожит.
И заберет меня домой.
И поцелует каждую частичку моей измученной души.
И я забуду ту исхудавшую шизофреничку,
мне уже такой знакомой ставшую,
от всего вокруг уставшую
и у которой уже вошло в привычку
не различать корреспонденцию опоздавшую
где-то в завтрашнем дне,
который также потонет в огне,
вместе с советами старших
о пользе сна и о хорошем вине.
Глядя на себя в зеркало, я бы себя не узнала,
как-то жизнь меня исковеркала
и я совсем другой стала.
Хотя, черт с ними, с этими мерками.
И на что мне одобрение зала?
Каждый рубеж — лишь очередная проверка,
а я все себе давно доказала.
Фотографиями и иностранной прописью,
и билетами железнодорожного вокзала.
Быть может, я вернусь сюда осенью,
если бы я думать о тебе перестала.
Но и я отпечатаюсь в тебе проседью
и следами поцелуя губ от помады алой.
Ты знаешь, я бы не ушла, ты сам отпустил меня и оказался глуп,
но это меня, видимо, не сломало.
Быть может, я внешне похожа на труп,
просто мне бы сейчас пару любимых рук
и это избавило бы меня от мук.
Но ночь молчит и никого вокруг.
Лишь только отклики мужчин,
но ни один
так и не стал мне другом.
Как следствие и я теперь нелюдима.
И, кажется, хожу по кругу.
Потому что не каждый отважится
увидеть во мне супругу.
Ведь я боли и обид с многолетним стажем,
хотя и не превратилась в суку.
А они только мою внешность хотят
и приписывают ее себе в заслугу.
Но мне не до них, т.к. мои мысли летят,
описывая очередную дугу
посреди или насквозь моего истинного бытия.
Пусть даже я начну с нуля.
И если смогу, то мои поколения меня повторят.
А сейчас, с вашего позволения,
я уйду, и дай Бог, если они меня за это простят.
Я никогда не играю в любовь.
Даже когда любят меня и от всей души боготворят.