Сказка о невыпавшем снеге

I

В наше время люди умны и циничны сплошь.
Что им сказка моя? Для них она только ложь.
Я пишу её без попытки на что-либо намекнуть.
Люди могут не верить в неё. Но ты — попробуй.

Наш герой, прижимаясь щекой к окну,
ждал, когда, наконец, заблестят сугробы,
и с улыбкой вглядывался в холмы.

Так он ехал сюда, почти за полярный круг.
«Что подвигло его на это?» — спросим мы.
И получим ответ: его родина тёплый юг.
Наш герой никогда не видал зимы,
но мечтает ступить на лёд, налепить снежков,
сбить сосульку, нависшую с водостока.

Прочитав заглавие, угадать легко,
что с южанином я поступлю жестоко.

Я начну мою сказку здесь — у старинного фонаря,
без пяти двенадцать, тридцать первого декабря,
в городке без названия и без особых примет.
Если б не было здесь фонаря, то в кромешной тьме
не увидели б мы, что на мраморе, под дождём
наш южанин сидит один и чего-то ждёт.

Его имя — Фернан (ударение на последний слог),
обойдёмся такой вот короткой формой.

Предположим, дорогу снегом бы замело,
или на реку лёд бы стеклянной коркой лёг,
словом, всё, что ты, северянин, считал бы нормой —
поразило б его воспалённый мечтою ум.

Он работал весь год, накопил небольшую сумму,
взял трёхмесячный отпуск — вплоть до марта,
и уехал к северным берегам, плацкартом.
Половину пути он провёл во сне.

Ему снился снег.

II

На пути, что лежал вдоль холодных рек
и врезался туннелями в своды пещер,
ему встретился то ли римлянин, то ли грек.
Стар и сед, бородат, на рассказы щедр.
Он представился: «Ян, полярник». Тогда Фернан
ликовал, ведь в рассказах Яна заснеженная страна
перед нашим героем предстала во всей красе.

Он узнал, как медведи прячут угольные носы,
и об утреннем инее — то есть о ледяной росе.
Он услышал, как воет ветер в печной трубе,
как, чуть свет, в предутренние часы
на пожухлой листве чирикает воробей,
под себя подбирая босые лапки,
как свистит по-разбойничьи северная метель,
норовя у путников выкрасть шапки.
Видел он в белоснежной ситцевой высоте
перелётный клин лебединых шей,
и созвездия двух ковшей,
с коих сыпется снег на прибрежные города.

И горела над этим миром, утопая в полярном сиянии,
указавшая путь Фернану недвижимая звезда.

Поезд прибыл в столицу по расписанию,
ранним утром первого декабря.
И пока алой лентой подвязывалась заря,
Ян советовал путнику город на побережье.
А потом Ян исчез (но мы встретимся с ним ещё, читатель).
Скажем прямо, исчез он весьма некстати —
ведь кассиры о том городке не слыхали прежде,
и водители толком о нём ничего не знали.
Так южанин остался один на ночном вокзале.

Наступила зима, бесснежная и пустая,
в угасающем отблеске городских огней,
с ледовеем, пронзающим с непривычки насквозь.
Ты, читатель, быть может, считаешь,
будто сказочного ничего в снеге нет.
Но ответь мне, без снега — какая же это сказка?..

Постояв и окинув молящим взором чужое небо,
наш герой вознамерился было вернуться к кассам.
Но настала пора познакомить Фернана с Фебом,
человеком улыбчивым, светловолосым и синеглазым.

— Очень странно, что снег до сих пор не пошёл, —
произнёс он, оставшись с Фернаном наедине.
Феб на хлеб зарабатывал тем, что чистил снег.
У него был оранжевый грузовик с ковшом.
Он случайно услышал название городка
и сказал, что возможность туда попасть — редка.
Но, подумав, решился южанина подвезти.
Благо, было им по пути.

Грузовик его ехал скоро, сменяла версту верста.
Наш герой удивлялся пару, идущему изо рта,
и с надеждой сугробы высматривал впереди.

— Значит ты, Фернан, путешествуешь так — один?
— Ну, пока что в своём путешествии
одиночества я не испытывал.
Я привык уже. С самого детства я
рос один, и никто меня не воспитывал,
не растил меня, не заботился обо мне.
— Там, куда я тебя везу, сбываются все мечты.
— Я всего лишь хочу посмотреть на снег.
— Так учти же, что сбудется только то, что ты
хочешь сердцем, а не произносишь вслух.

Но, читатель, вернёмся к старинному фонарю,
где Фернан, глядя в пасмурную золу,
ожидает, когда пробьют по бесснежному декабрю
с невысокой кирпичной башни колокола.

Вместе с первым ударом, раздавшимся вдалеке,
озарится цветным сияньем ночная мгла.
И Фернан загадает то, чего хочет уже давно.
Вспомнит, как будет «снег» на северном языке,
улыбнётся и громко скажет:

«Снор!»

III

Фиолетовым, жёлтым, красным
искромётным фонтаном прокопчены
над вскипевшим городом облака!..
А под ними — великий праздник,
ликование всеобщее! Между прочими,
осыпая танцующих серпантином и конфетти,
на ходулях топчется клоун-великан;
музыканты играют за просто так,
но не против в футлярах своих найти
щедро брошенный кем-нибудь четвертак.

В одиночестве стоя под масляным фонарём
на мощёном старинной брусчаткой холме,
наш герой, глядя вниз, видит скромное,
но бесспорное, настоящее счастье
многолюдных компаний, многодетных семей...
Видит то, чего сам он хотел бы стать частью.

Видит ясно теперь своё, обнажённое праздничной ночью,
беспросветное, бесконечное, абсолютное — одиночество.

— Мне послышалось, или ты произнёс моё имя, южанин?

Фернан обернулся. Ладонь его крепко сжали
обжигающе ледяные пальцы,
так, что холод пошёл по коже.

— Ваш язык очень трудно понять иностранцу...
Я, наверно, сказал что-то очень похожее.
— Так уж вышло, родители дали мне
имя Снор, означающее в переводе «снег».

Много тёплых, бесснежных зим минует,
но Фернан никогда не забудет минуты,
никогда не забудет ночи, когда он узнал её —
северянку с холодными, словно снег, руками
и со взглядом, в котором не тает лёд.

Что бы наши герои в дальнейшем чудесами не нарекали —
но чудеснее этой встречи ничего уж не произойдёт.

Даже если, читатель, мы с тобою в расчёт берём,
что неведомо кем зажигается каждую ночь фонарь,
что за тёплым и пасмурным декабрём
наступил совершенно бесснежный январь,
и что первым февральским утром
городок был дождём умыт,
что серебряной, снежной пудры
не увидим всю зиму мы,
что забыли о спячке лесные звери,
что подснежники расцвели посреди зимы,
что разбухшие почками ветви деревьев
не оставили на зиму иволги и соловьи...

Нет! Всё это наши с тобой умы
поражать не должно бы в такой же мере,
как великое чудо взаимной любви.

Февраль пролетел. Пролетел быстрее,
чем ты, мой читатель, добрался до этой строчки.
Но Фернан не забудет последней февральской ночи.
Этой ночью совсем уж не грели в гостинице батареи.
А на утро его с северянкой прощание ожидало.

Этой ночью они впервые укрывались одним одеялом.

IV

Теперь мы видим нашего героя
на побережье — он опять один.
Фернан задумчиво глядит
на горизонт, туда, где небо кроет
клубами пепельный туман,
так резко контрастируя с чернильным океаном.
Идя сюда, он видел сплошь закрытые дома,
пустые переулки, но что было самым странным —
сутра неведомо куда исчезла северянка.

На колком, серебристом инее оконного стекла
она оставила своей рукой послание южанину.
Там было: «Сбудется». И вот он, как ужаленный,
искал её везде, где только быть она могла.
Так оказался здесь. Уж надо было на вокзал...
Разгорячённую щеку его вдруг обожгла слеза.
И тут он замер, как скульптура изо льда,
напрягся, как пружина —
то не слеза его кольнула, а снежинка.

Снег шёл неспешно, чинно, будто никуда
и не опаздывал. Чернильная вода,
ничуть не обеляясь оттого, покрылась наледью.
Фернан бежал! Скорее, на люди!
Скорее разыскать свою подругу Снор,
способную с ним разделить его восторг!

Метель меж тем усилилась, завьюжила пурга.
Разыгрывался настоящий ураган.
Дороги больше видеть он не мог —
глаза слепило снежное бельмо.
Нещадный ледовей сбивал Фернана с ног.
Исчезли улицы, дома... Исчезла Снор.
Сгустились сумерки, но сквозь буран
Фернан увидел хрупкое свеченье.

— Ну что же ты так долго? Нам пора!
Горел фонарь. Под ним стояли Феб и Ян.
Конечно же, они без поучений
не обошлись (на то она и сказка):
— Пусть, наконец, сбылись твои мечты,
но что в том толку, если некому о них поведать?..

Теперь Фернан, укаченный дорожной тряской,
любуясь маревом, съедающим хвосты
мерцающих драконов и медведей,
забылся непробудным сном.

Проснётся он уже в вагоне,
а рядом обнаружит Снор.
Фернан сожмёт её горячие ладони
и даже не посмотрит ни на звёзды,
ни на сугробы.

Пока иные «ложь всё это» говорят,
я говорю — поверить в чудеса непросто.
Но ты, читатель, всё-таки попробуй.

Иначе я старался зря.