Беломорский Чудильник

Меня уважали пьянчуги, без собственных трезвых мыслей,
А также любили подруги и сотни с похмелья бичей.
Просили они им накапать, хоть четверть стакана налить,
Порой начинали и плакать, и даже ужасно вопить.

И я наливал им, но в меру, химеру чтоб в них приглушить,
Я следовал только примеру, когда начинало сушить.
Пример опохмелки заразный, не жить от похмелья тоски,
Глядишь, вот идёт он, чумазый, вот- вот разлетится в куски.

Его так синдром колобродит, в руках не удержит стакан,
Когда – то друзья говорили, не пей – попадёшь на кукан.
Не верил и все веселился, бывал по неделе запой,
А кончится водка – бесился, в душе не ютился покой.

Вокзал, полупьяные шлюхи, бичи с подворотни в соплях,
А ночью какие-то духи, гоняли его на полях.
Не духи то были – горячка, хватала его за виски,
А может то Ева морячка, упругие Евы соски?

Я помню, стармех наш Сан Саныч, без шила не мог и дохнуть,
И босиком по морозу, бежал он ко мне, чтоб глотнуть.
Ему наливал полстакана, заботливо спирт разводил,
А он, бедолага, ни выпить, и только бровями водил.

Сказать он не мог и словечка, а только моляще мычал.
А я, бессловесной овечкой, стармеху всегда наливал.
Он пил и его колотило, клыки выпадали в стакан,
В желудке стармеха бурлило, я ждал, что взорвётся вулкан.

Но все проходило прилично, примерно за сорок минут,
Я контролировал лично, используя пряник и кнут.
Он вдруг заводился и с рёвом, бежал коридором в корму,
Боялся, что шило иссякнет, а я-то никак не пойму…

Куда ты бежишь от похмелья, старый карельский моряк.
Ещё подолью тебе зелья, и может проставлю коньяк.
Но пайка Сан Саныча – пайка, не выпьет он больше ни-ни,
На пузе разорвана майка, о боже, его сохрани.

Он старый помор беломорский, на дорах в шторма выходил,
А с моря придёт и доволен, в «Чудильник» всегда заходил.
«Чудильника» с моря не видно и записи в лоции нет,
Но для карельских поморов, тут начинался рассвет.

Рассвет начинался вчерашний, что было не помнил никто,
Уютом тянуло домашним и девки бесплатно, зато.
Продукты несли с пароходов, кормили и дам, и детей,
Тянулись дымы с дымоходов, никто не считал должностей.

Весь флот тут карельский отмечен, зарубки секли на столах,
Считали, «Чудильник» наш вечен, но он запылал на глазах.
Одногрудая плакала рёвом, ну где мне с детьми ночевать?
Её поддержали мы словом, всем флотом давай содержать.

Мне выдали ключ от барака, мы встретились с ней в ЖКО,
Пять деток, конечно, без брака, не жизнь, а про море кино.
Я ключик отдал ей без боли, легко она взяла Рейхстаг,
В ту пору я съел много соли, отец рассказал про ГУЛАГ.

Мне жалко ту женщину стало, её пятерых сопляков,
А в жизни моей все хватало, да и не было грусти оков.
А утром «Пулозеро» в море, давало прощальный гудок,
Во взгляде тоска тосковала, «Чудильник» не спас городок.
пятница, 20 марта 2011 г.

*Сан Саныч, стармех БИ-4133 "Пулозеро", 1974-1975г.г.светлая ему память.
Памяти разграбленной и униженной пришлыми ворами ББГЛ...


Рецензии