Колыбельная для Мюнхгаузена

Накрывает  округу  седая муть.
Снова тяжесть в районе седых висков.
Я иду, совершая все тот же путь,
Потому что пасу деревенский скот.

Ковыляю, судьбу не гоню бичом,
Мимо дач, заколоченных до весны,
И влекутся слова за моим плечом…
Можно выжить и в кущах чужой Луны:

Станут фыркать, не веря, скривив лицо,
Оставаться, заслушавшись на бегу, –
Развлечений немного, в конце концов.
Только я никогда никому не лгу.

Ну, служил офицером… хватало войн…
По годам что-то тысяча, там, семьсот…
Ну, ходили порою по горну в бой,
Ну, месили болота и глушь лесов.

Почему-то пригладишь, и скажут – врет.
Навидался, не высидев в затишке,
И поджаренных уток, подбитых влет,
И оленей с черешней в дурной башке.

Про пол-лошади глупостей рассказал?
Так смешнее. И прежнее не кровит.
В чистом поле, когда накрывает залп,
Остается достаточно половин.

Приукрасишь – и слушают, рты раскрыв.
Полетел на ядре до самой Луны!
Ну и что? Я отчетливо помню взрыв
И летящую легкость его волны…

Внеземное пространство, уколы звезд…
И добытый на память метеорит…
Прилетел… «Кто ты, парень?» Смешной вопрос –
У меня пустота в голове внутри.

Худо-бедно прижился среди селян.
Незаметно стекают куда-то дни.
Называют по-свойски – Трепло Колян.
Ведь не Карл… этот…  Фридрих Иероним.

Говорят: «Самогону хлебнул, чудной.
Мы земные – откуда здесь быть Луне?»
Отчего же Земля, заглянув в окно,
Напевает забытую песню мне?..