ДЖЕК

Фашизм катился по Европе,
Людей любовью не ласкал:
Чтоб их любовь достичь в галопе,
Овчарок подключал оскал.
И те, любя хозяев, рвали
Пленённых мясо до костей,
Им пищей сладостною стали
Жизнь слабых женщин и детей.
Любя взрастил Ганс суку Либхэн
Немецкой крови из щенка,
Но с ней в поход идти был призван
На белоруса-мужика.
Любя людей лугов и пашен;
Не психопат и не дебил,
И, хоть по жизни был бесстрашен,
Из страха фюрера любил.
И Либхэн обучил он скоро
В Голынщине рвать партизан.
Ганс был убит с овчарок сворой…
Волк Либхэн раны зализал.
Война от Чаус покатилась
За Днепр по трупам – злу смертей,
А Либхэн с волком полюбилось
Питаться трупами людей.
Ушла война. С ней – трупы сразу
Злой смерти пир, войны любовь;
Но, заразившись, как проказой,
Они живых рвать стали вновь.
То баб, то школьников терзали,
Бойца без ног, что уцелел.
Волк с Либхэн в скорости попали
Под массовый волков отстрел.
Достали пару автоматом
В разбитом Ганса блиндаже.
Гриневич Стас щенков мохнатых
Убить чтоб, целился уже.
Лай спас им жизнь: не лают волки.
Всех четверых унёс домой…
Троих в питомник сдал, шли толки:
- У Стася дома волк живой.
А он воспитывал волчицу
Помощницей почти что год,
На костыле чтоб изловчиться
С ней выпасать колхозный скот.
Команду даст, вмиг отгоняла
От шкоды клеверов и жит.
У стада ковылял устало
Хромой военный инвалид.
Служила Найда Стасю долго,
Пасла пятнадцать с ним годков.
И ежегодно помесь с волком
Щенила по пяти щенков.
Однажды Ясь заехал к дяде,
Неравнодушный человек.
Присел, щенков слегка погладил,
К нему подполз ласкаться Джек.
Щенок, широкой грудью ярок,
Ткнул в руку Яся влажный нос.
- Бери, племяш, его в подарок
От дяди. Джека Ясь увёз.
Весь месяц он кормил с любовью,
На год оставив у отца:
Сам не устроен в Подмосковье,
Его трепали без конца.
Жена разводом и разделом
Ввергала в лживых жалоб смог;
Считай до наготы раздела,
С квартиры выжив за порог.
Строчила жалобы с азартом
В партком, местком – врач, даже в суд.
В больницу Ясь попал с инфарктом,
Ждала – в могилу унесут.
Жил без расписки и прописки.
На деньги, данные отцом;
В беде поможет самый близкий:
Купил в селе сгоревший дом.
Беда жестока, как в пожаре,
Здоровья жгущий рок тяжёл:
А от инфарктов новых, в паре,
На инвалидность Ясь ушёл.
И, только выйдя из больницы,
К отцу уехал Ясь тотчас
Теплом родных сердец лечиться
И Джека юностью проказ.
Джек встретил Яся полулёжа,
Уж не держался на ногах…
Весь заклещён:  в ушах, по коже.
Ясь опоздай – совсем зачах.
Грех думать о своём здоровье,
Коль друг в отчаянной беде.
И Джека Ясь лечил с любовью,
Почти носил его везде.
Боялся Джек и кур, и кошки,
Ворон, но – больше злых людей.
Ясь, задержись ещё немножко, -
Сосед сгубил бы, лиходей.
К отцу он приходил нарочно,
Чтоб Джека лаять научить:
Лопатой тыкал в зубы точно,
Стараясь ранить, в кровь разбить.
Ясь выгнал пьяного соседа
И запретил совсем ходить.
Стал Джек одерживать победы:
Сам на прогулку в лес ходить.
Сперва играл он неумело,
Свою не зная в играх роль,
Под друга падал Ясь умело,
Джек Яся будто поборол.
За год, привязан цепью гулкой,
Стал Джек пугливее щенка.
Через неделю ж на прогулку
Тянул он Яся за рукав.
А через месяц от леченья
Плешины стали зарастать
И Джек разлуки злоключенья
Стал ночью в снах лишь вспоминать:
Оскалит зубы, как от боли;
То лязгнет ими, как с обид.
Не человек сосед тот что ли,
Не знал, что волку лаять – стыд.
Волк – не дворняга лаять бойко,
Поджав под брюхо в страхе хвост;
В борьбе я тут же встану в стойку:
Мой боковой удар не прост.
А стал с хозяином играть я,
Сосед всё снится в жутком сне:
Неужто люди, правда, братья,
Не доведись поверить мне.
Ясь, все прививки сделав Джеку,
В вагоне выкупив купе,
И друга, с честью человека,
На поезде увёз к себе.
Боялся Джек движенья, шума.
Как в будке на колёсах жить?!
Весь путь не спал, а думал, думал,
Как на прогулку выходить?
Ясь на руках, как при посадке,
Нёс из вагона и в вагон.
Не допустил Джек непорядка,
В позывах сдержанно умён.
В такси доехали… и только
Вошёл в калитку – запах вдруг
Хозяина и сколько! Сколько!
Везде, вокруг хозяин-друг:
С крылечка запах по дорожке,
Хозяйский запах по траве;
Казалось, шаг, ещё немножко
И… закружиться в голове.
Хозяйка накормила вкусно,
За ушком почесала мне;
Ну, будет здесь житьё не грустно,
Хозяин рядом, не во сне!
А будка! У меня такая:
Чиста, просторна, как дворец:
Снаружи и внутри сияет.
К ней не привязан, наконец!...
И днём, и ночью в огороде
Гуляю, на траве лежу;
С котёнком подружился вроде
И носом сунулся к ежу.
Он – не котёнок, он – колючий,
Хоть также, как и тот, шипит;
Я не обиделся, не злючий,
Под будкой у меня пусть спит.
Чтоб людям передать уменье,
Слов мало, надо показать;
Проводит бог показ-ученье,
Как кустик, яблоньку сажать.
Дух от куста я не приемлю,
Но сладка чёрных ягод гроздь.
Зачем прикапывать куст в землю,
Ведь корни это же не кость?!
Я прикопал, пока не встанет,
Хозяин, я ж не шелопай.
Вздор! Корень от того не станет
Вкуснее, как ни прикопай.
Так прикопал, как будто пухом…
Хозяин утром наказал:
Вдруг дёрнул у куста за ухо.
Зачем?! Сказал бы лишь: «Нельзя!»
Всю ночь я за котёнком бегал,
Как шалый друг меня подвёл:
На гладиолус прыг с разбега,
Чтоб снять с цветка, кусаю ствол.
Тянул к цветам меня хозяин,
Шёл, чуть не животом скользя,
Лёг, стал зевать: – Ну что, раззява, -
Сказал он. – Цвет ломать нельзя!
Вот так-то лучше, не обидно,
Как меж друзьями, разговор;
Я понимаю всё, мне видно:
Котёнок-друг в проказах скор.
Вновь нынче праздник и припасы –
Кость из земли не выдирай:
Хозяйка таз с костями мяса
Дала: - На, Джек. Жизнь, чем не рай!
В тот день комедия случилась:
Приехал за цветами мент.
И шасть во двор, скажи на милость!
Я на него, в один момент.
Сперва он бросил мне фуражку,
Затем снял китель – щит смешон!
Да что мне китель вырвать тяжко?!
Тут бочкою накрылся он.
Хозяин выбежал из дома:
- Друг, Гриша, кнопка ж есть звонка!
«Не друг он, а стукач-кулёма» -
Ворчу обиженный слегка.
Как книгу, мысли я читаю…
Цемент подвозит грузовик,
Въезд и разгрузку допускаю,
А выезд преградил мой рык.
На лесенку взлетел водитель,
А грузчик в кузове застыл.
Домой придя, мой друг-учитель
Меня за службу похвалил.
Людской обман мне видеть скука,
Я за версту учую брыдь:
Сосед-охотник в течке суку
Подвёл, сманить меня, убить.
Решил он шапку сшить из шкуры,
Сломал штакетник, жадный бес;
В дыру манил он сукой-дурой,
Но я – не глупый, не полез.
Хозяйский сын приехал днями
Из армии… К нему, ворча,
Хоть и не трус он, между нами,
На лесенку дал стрекоча.
Лежу, на парня мирно глядя,
Как от отца немало в нём!...
Мог вниз спуститься и погладить,
И ждать хозяина вдвоём.
Вот он, пришёл из магазина,
Гостинца дал три хека мне.
Как любит, обнимая сына,
Весь в радостном горит огне.
А мне в тот миг обидно стало,
Да так, с обиды впору выть:
Любовь хозяина, бывало,
Моя была… И вдруг – делить.
Но подружились с ним мы вскоре,
Ходили на прогулку в лес;
И плавали в пруду, как в море,
Он чистой дружбой в душу влез.
И жить намного веселее
Среди друзей и нужных дел;
Но осень тучей тяжелеет,
Хозяин крепко заболел.
На «Скорой» увезли лечиться:
Опять инфаркт рвёт жизни нить.
Иду с хозяйкою в больницу,
Чтоб друга жизни навестить.
- Куда с собакой! – не на шутку
Приёмный возмущён покой.
Но вот мой бог! Я в трансе жутком,
Слеза из глаз моих рекой.
И медики вдруг замолчали:
- Как человек! Прости, Джек, нас.
Да, чёрствость душ людей в печали
Мягчит слеза собачьих глаз.
Хозяин мой лечился долго,
А в доме вёл отделку «друг»;
Кормил меня, глядел же волком:
Зло с завистью не скроешь вдруг.
Все вижу льстивые прикидки,
Не скрыть враждебность ловкачу.
Хозяин в дом, а у калитки
На мастера, как зверь, рычу.
А он мне: - Джек, да что ты, милый,
Да я ж кормил тебя, любя…
Я вновь рычу и с новой силой,
Хозяин, враг он для тебя!
Как упредить о том, что чую,
Хозяин мой, вожак мой, бог?!
Я на себя беду любую
Возьму, тебя спасти бы мог.
Ты сам взгляни в глаза лукавцу –
Завистник он, что сеет зло:
Да он тебя предаст мерзавцу,
Лишь только б в службе повезло.
Пса верность дружбе – не забава;
Пёс не слукавит, если друг.
Без родословной я, но слава
Ведёт ко мне на случку сук.
Мои потомки подрастают
В округе: Джея, Джина, Жек.
Собаку люди уважают,
Раз он добрей, чем человек.
Бог строит в городе мне будку:
У дома, прямо под окном.
В лес вышел с ним я на прогулку,
С людским там повстречался злом.
На зло людей глядеть мне жалко,
Бежит Зло, мы сошли с тропы;
Вдруг он по лапе толстой палкой,
От боли свет в глазах поплыл.
Вожак мой нёс меня, без воя,
Казалось, я не мог ползти.
Несли на покрывале двое
К машине на рентген везти.
На стол рентгена вносят снова,
Проверили. Врач: - Кость цела.
Испуг с удара у больного.
Я – прыг на все опоры лап.
Подумать только, испугался,
Не стыдно мне, что симулянт?!
Ушиба боль была беда вся.
Я отвожу смущенный взгляд.
В деревню снова уезжаю,
Там веселей, вольнее жить,
По двору, во дворе гуляю,
Но с ядом кость подбросит гнидь.
Взять – не дурак я, богу должен
Помочь унять нахалов прыть,
Что нагло лезут вон из кожи,
На саженцы чтоб цену сбить.
Вошла лишь только за калитку,
Ну, хаять саженцы-товар;
Мне даже это слышать брыдко,
Я рыкнул, чтобы сбить угар.
И покупательница задом
Попятилась из сада вон:
- Таких мне саженцев не надо!
- И вы здесь! – был ответ ей в тон.
Я стал авторитет в деревне,
Как не дворняга, не простак,
Чем пробудил обычай древний:
Все снова завели собак.
И все хотели «поголовно»
Потомков от меня притом.
«Вновь особачился» - дословно
В деревне шутят - «каждый дом!»
Во двор не лезут к нам нахрапом,
Приветствуют: - Здорово, Джек!
И просят, чтобы дал им лапу.
Смотрю я, что за человек.
И, если не исходит злобой,
Хозяина чтит моего;
Всё это, чувствуя утробой,
Уважу лапой и его.
Я на людей не злюсь напрасно,
Не лаю никогда зазря:
Мой рык, как голос бога властный,
Неотвратимей чем заря.
Пожалуй, сущей правдой будет,
Когда скажу начистоту:
«Меня за службу любят люди,
Как я людей – за доброту».
08-20.08.2014