Курс серебренника к гривне или жизненный путь Иуды

Иуда Морозович Брут - в старые кеды обут,
Судьбою обижен, под лоха подстрижен,
Не моден, не ладен, не крут…

Мечтает Иуда про чудо, вот вырастет сильным и будет
Ходить всем хамить, отличников бить,
И матами крыть маму Люду.

Не любят детишки Иуду, считают Иуду занудой.
Они-то считают, а он-то мечтает,
Что сделает этим паскудам,

Которые, вроде, богаче, которым пятерки в журнальчик,
Которым айфоны, и магнитофоны
Приносит под елочку зайчик.

Завидовал сильно Иуда, и жаба душила, покуда
Не понял малец, в чем есть, наконец,
Его персональное чудо -

За сильным осилить дорогу, его подставляя немного.
Из легких задач – подлец и стукач
Иуда стал быстро от бога.

Запросы Иуды растут. Теперь покорить институт,
А после – работа, подвинуть кого-то.
Успешным и сильным стал Брут.

Но тут взбунтовалась страна, в нее заглянула война.
И тут уж у Брута - и нетто, и брутто,
Удача поперла сама.

Из корысти стал он опять людей от души подставлять,
В преддверьи зачистки сдавать врагам списки,
Кого надо им вычищать.

Ничуть не растратив запал, он Ваньку-соседа сливал,
Мечтал поживиться, квартирой разжиться.
На Ваньку пошел - настучал.

Ведь сдать его – пара минут, пускай ополченца убьют.
А Ванька, сливаясь, прошепчет, кончаясь:
Иуда ты редкая, Брут…

А после, от грусти – тоски, Иуда крепил маяки,
У школы, дурдома, в подъезде у дома…
Рукой потирая виски,

Считая в сторонке монеты, себе обещал по-секрету,
Что пара заданий – врага указаний,
И можно в Анталию летом…

Но видимо, сбилась наводка, пришло неожиданно четко,
Порезало круто осколками Брута,
Уже не попляшет чечетку.

Валяясь в больнице на койке, уже не спесивый, не бойкий,
Потратив заначек упругие пачки,
Иуда скатился до горькой…

Иуда сидит на базаре, без ног, в вечном пьяном угаре.
А раз без причины повис на осине,
А может, враги наказали.

Хоть был Брут по жизни паскудой, но всем показал он откуда
Берутся невзгоды в судьбе у уродов -
Не надо рождаться Иудой…

160316