Посвящается абсолютно никому. IV

Эвфоничность слов, кристализированная откровенность
так деструктивны в самой своей сути, и я,
вторя имплицитности, так не склонен к проникновенности,
но что-то из окаменевшего скептика безропотное дитя

сделать все-таки смогло, пусть и временно, и это
что-то есть человек, казалось бы, один из тысячи,
может, из еще большего числа, и я использую мастерство поэта
(допустим наличие такового), чтобы из себя вытащить

эту слабость, некое повиновение бестелесному. Иначе
весь мой образ, так старательно выстроенный, может
рухнуть. Я не из тех, для кого является непосильной задачей
изъятие из хода событий людей, но даже я до того дОжил,

что моя нужда в наличии человека намного больше,
чем его - во мне. В прежние эпохи было принято приглашать на танцы,
но сейчас я, окутанный авангардом, считаю, что столь же
уместно сравнить этого человека с Солнцем. Себя же - с протуберанцем.

Есть время, есть под ним пространство, есть
парсеки космических глубин и масса у черной дыры,
Но это где-то там, немного поодаль. Ты же здесь,
словно неугасающее последствие уже невидимой искры.

Как свет, летящий сквозь материю так долго,
что уж пережил он свой источник, и это наблюдение
впивается в сознание пронзительным осколком.
Так сделала и ты, и стала моим вечным вдохновением.

И прав был, видимо, праотец Ностальгии и Соляриса,
сказав, что всякая нужда ограничивается другим
человеком. Трагедия же в отсутствии гарантий, что таковой появится.
Как правило, чрезмерно сложно прорваться через статус "аноним".

Если совсем уж честно говорить, то не лишен я страха
подобное изменение претерпеть, ведь это поставит мое существование
в зависимость от кого-то, помимо меня самого, однако
ты склоняешь меня подобное нежелание перебороть напоминанием

о том, что быть зависимым не значит быть подневольным.
Скорее, это означает готовность жить не столько собою,
сколько кем-то иным, изменив собственную призму взглядов, контролем
всецелым пожертвовать и обменять ровный пульс на ритм сердечного перебоя.

Совсем неважно, сколько занимаешь ты на временном отрезке,
на порядок выше твой удельный вес присутствия, участия
всех прочих из людей. И был бы рад сказать я, что мир наш тесен,
но нет ведь нас. Есть я и ты, как все же обособленные части.

И, оглянувшись, понимаю, что нет вещей вокруг,
которые напоминали б о тебе.
Но даже так, без памяти пространственных прислуг,
ты суть заполнившая разум мысль во мне.