Радуясь неявному в волне

Налетело - приступ, лихорадка,
Страсть и только, странствия бы мне.
За окном таинственною грядкой
Ночь со звёздной россыпью монет.
Собирать бы рядом лунной снастью
Все картины дебрей, пестроту
Сочной тени, всхлипнувшее счастье
Птицы спящей - счастье налету.

В темень, воплощённое старанье,
Берегом молчанья прохожу.
Шелестящей выверенной гранью
Тишина процеживает шум.
Я - рыбачка Соня, одиноко
Радуясь неявному в волне.
При луне стремительным потоком
Ночь шумела б, пела б при луне!

Тучных испарений и болотных
Избегая. Образ всех чудес -
В темноте старанье полиглота,
Свет же промелькнул, но не исчез.
Средь причин диковинного всплеска
Выбор делать радостно. Всегда
В темноте расходится круг блеска,
В обруче вращаемом - вода

И цветы на ней, большие листья,
Лето - всё отдельные слова.
И рыбачка тянет что-то - мистик,
Круг от света вытянет в овал.
Сочетая тихое и громче,
Страсть такая явная порой.
И легко проглотит, если хочет.
Соню рядом носит как перо.

15.03.16.



*Это было желанье странствовать, вот и все, но оно налетело на него как приступ лихорадки, обернулось туманящей разум страстью. Он жаждал видеть, его фантазия, еще не умиротворившаяся после долгих часов работы, воплощала в единый образ все чудеса и все ужасы пестрой нашей земли, ибо стремилась их представить себе все зараз. Он видел: видел ландшафт, под небом, тучным от испарений, тропические болота, невероятные, сырые, изобильные, подобие дебрей первозданного мира, с островами, топями, с несущими ил водными протоками; видел, как из густых зарослей папоротников, из земли, покрытой сочными, налитыми, диковинно цветущими растениями, близкие и далекие, вздымались волосатые стволы пальм; видел причудливо безобразные деревья, что по воздуху забрасывали свои корни в почву, в застойные, зеленым светом мерцающие воды, где меж плавучими цветами, молочно-белыми, похожими на огромные чаши, на отмелях, нахохлившись, стояли неведомые птицы с уродливыми клювами и, не шевелясь, смотрели куда-то вбок; видел среди узловатых стволов бамбука искрящиеся огоньки – глаза притаившегося тигра, – и сердце его билось от ужаса и непостижимого влечения.*