Два оттенка осени. Перламутрово-ежевичный

Осенью бывает так, что печаль бежит на перегонки с депрессией, а руки, засунутые в карманы брюк, прячась от холода, не могут согреться и не перестают дрожать.
Листья с деревьев осыпаются под шум проезжающих мимо машин и странных звуков рвущегося на волю Сердца.
- Как все надоело! - кричит внезапно Душа, вот в такие моменты совершаются абсолютно необдуманные поступки, приводящие к разным последствиям.
Как же я хочу уехать от этих пасмурных лиц прохожих, пустых и укоряющих взглядов, от этой городской суеты и тусклых солнечных лучей, нерешительно пробивающихся через серые массы на небе. Далеко-далеко, на море.
Говорят, в такую погоду на пляже нет никого, и только чайки нервно барахтаются в сильном потоке ветра, издавая протяжные звуки на лету. Я хочу туда, где буду сидеть, укрывшись чертовым плащом, со своим лучшим другом и смотреть на вечное, что было до нас, и, возможно, останется и после.
Поговаривают, что в такие моменты твоя Душа находит себя и навсегда успокаивается, но бывают и сбои, поэтому важна профилактика, как при простуде. Верно подмечено, потерянная Душа, как простуда - заразна и бывает у всех.
Покупая два билета на самый ранний автобус, я даже поймал себя на том, что улыбаюсь. Однако, тут же спрятал улыбку глубоко внутри себя, нынче улыбки не в цене. Осень, понимаешь ли.
А листья, все падая на асфальтную поверхность дороги, подгоняемые ветром, то и дело стремились угодить под колеса автомобилей. Биты, крики, шум колес, сигналы. Надоело. И вечный дождь, который иногда прерывался и вновь шел с удвоенной силой. Чтоб тебя.
Промокши до нитки, я все же вернулся домой. Отопления еще нет, что же, придется согреваться обычными способами - обжигающий чай и махровое полотенце в мой рост. Великолепно, я даже на мгновение забыл, что за окном самая унылая пора.
Мой друг - спонтанный человек и очень позитивный, для него осень - начало чего-то нового, идеального. Что до меня, так осень - это нечто мокрое, туманное и вечно холодное. Он тут же согласился уехать со мной на день подальше, море осенью - он никогда не бывал в эту пору там.
- Наверное, потрясающий вид, - послышался довольный голос на другом конце трубки.
Надо собрать вещи. Стоп, какие вещи? Все на себе, мы же не на неделю в поход, да в горы, а на пару тройку часов.
Рано ложиться не хотелось, но вставать в безумные пять утра - нужно.
Почему кошки так яростно не хотят оставаться одни в доме? Быть может, их кто-то пугает в наше отсутствие, а может, они просто боятся, что с тобой что-то случится, и ты больше никогда не откроешь эту дверь и не скажешь добрых и приветливых слов своему питомцу? Кто поймет этих кошек?
Я никак не мог заснуть, все думал, поступаю ли я правильно, зачем мне это: куда-то срываться, уезжать, что-то делать. Но Душа кричала и стонала, билась в истерике где-то в районе груди. Может быть, это и Сердце, но кому до него сейчас есть дело, когда моя Душа не может найти себя.
- Зачем мне сон, - подумал я, вставая с кровати, и отправился принимать горячий душ в три ночи.
Встретились мы с другом уже на автовокзале, в пол пятого утра - стало ясно, он тоже не находил в себе силы заснуть. Пока шли к автобусу, мы говорили с другом о сизой туманной мгле, которая должна расстянуться над поверхностью моря в это время суток. А еще о шуме волн, которые набрасывались на песок цвета переспелого банана, и с такой же скоростью вновь его освобождали, оставляя то и дело прибившиеся морские растения со дна моря.
Дойдя до нашего транспорта, увидели, что там скопилось всего несколько человек. Протянув билеты водителю, мы прошли на свои места, поиграв в "камень-ножницы-бумага", я выиграл место у окна. Самое идеальное, для поездок. В машине было холодно, поэтому мы решили не снимать плащей и крепче сжаться в комок, чтобы последние нотки тепла не покинули наши тела.
Потерялся я во сне где-то на двадцатой минуте поездки. От моего города до моря рукой подать, то есть, не совсем, часа полтора в пути - точно. Ночные посиделки в пустую и без сна дали о себе знать, однако, скажу я вам, я так никогда не спал в своей жизни - так уютно и свежо было, что я даже забыл о холоде в небольшом автобусе, о том, что за окном машины все та же беспроглядная осенняя тьма.
Громкий треск грома послышался мне во сне, и я проснулся. Посмотрев в окно все еще держущего путь автобуса, я понял, что это было не во сне, небо действительно было прочно стиснуто бело-алюминевыми тучами, в которых резко мерцали огни молний и грохот грома. Что же, это было прекрасно, скажу вам. Когда сидишь тут, где тебя не достанет дождь, и можешь наблюдать всю эту красоту.
Вот приехали наконец, поездка оказалась дольше, чем я предполагал. Однако я был не против. Все же лучше, чем смотреть на проливной дождь из окна десятиэтажного здания, где ты работаешь восемь часов в день и устаешь настолько, что плевать на всю эту красоту.
Может быть, это мой друг на меня так повлиял, но я нашел прекрасное в грозе. А быть может, где-то внутри меня умер поэт, который с удовольствием схватил бы сейчас перо, пергаментную бумагу и стал писать, писать, писать. А в конце, когда муза уже будет тихонько погибать под слившимися воедино от растекшихся чернил буквами, он остановится и скажет, что это было самое лучшее его произведение, за всю его никчемную жизнь.
Мы вышли на маленькой остановке вблизи какой-то деревушки, здесь то сдают дома отдыхающим летом, то просто живут и торгуют сувенирами. Но сейчас не солнечное и многолюдное лето, а осень, полная тающего неба и пустых улиц.
Мы прошли вниз по улицам, которые вели к пляжу. Когда я был тут летом, на каждом углу висели сувениры, дары моря и еще куча всякой дряни для туристов и отдыхающих. А сейчас улицы выглядят настолько одинокими и заброшенными, что что-то внутри переворачивается и уходит в пятки.
Тучи и гроза не последовали за нашим автобусом, поэтому здесь не было дождя, а лишь молочное море из тумана. Такое, какое бывает лишь иногда в городе над рекой. Пробираясь сквозь сжижженое сгущенное молоко по улочкам к заветной цели, мы шли, разговаривая, обсуждая погоду и то, что сейчас творится в городе. Отчего-то даже тут он не покидает наши умы.
И вот, добравшись до пляжа, мы поняли, что больше никакого летнего отдыха, что осенью здесь просто потрясающий вид.
Вы были хоть раз рано утром на пляже, где одиноко завывает ветер и кричат только проснувшиеся чайки? Вы были в холодную погоду, стоя на берегу печального моря, которое лижет подолы песочного пляжа? Ох, побывайте, обязательно!
Мы присели на сырой от тумана песок. Туман был повсюду, отчего все казалось каким-то перламутрово-ежевичным, таким безысходным и непонятным. Где-то волны с шумом бились о камни, скорее всего, это доносилось из-за поворота, где после мягкого, сыпучего песка начинались огромные валуны, упавшие с отвисшего холма.
- Ну как тебе эта красота? - спросил меня друг, чуть задевая меня локтем.
- Еще не ощутил, - мой голос был тихим, ведь я не хотел нарушать идиллию, которую принесла в это место осень.
- Ну, вкушай, друг, разве в городе увидешь море из окна твоей работы? Море, по которому плавно плывет туман? - друг вытянул ноги и чуть опрокинулся назад, поставя позади руки.
- Ты замечал раньше, какое оно...черное? - я вглядывался в глубину этой черноты и не мог понять: разве раньше оно не было голубовато-зеленного цвета?
- Такое бывает, когда шторм, хотя, - он прикрыл глаза, будто на него падали лучи солнца, хотя все небо застилали серые облака, - всякое бывает, не зря же его Черным морем прозвали.
Он улыбнулся. Как я давно не видел этой улыбки, такой бодрящей, воодушевляющей.
- Вот ты и нашел ее, да? - спросил он, озорно приоткрывая один глаз и смотря на меня.
- Что нашел? - я уставился на него самым вопрошающим взглядом, какой имел в запасе.
- Свою Душу, что же еще! - он будто говорил такие обыденные вещи, которые, по его мнению, должен даже каждый дурак понять.
- Я не пойму...- и тут я понял, до меня дошло, - да, скорее всего нашел.
Я улыбался, улыбался черному, как ночное небо, морю, туману и даже серым тучам, которые грозили сорваться бессмысленным дождем. Ведь я наконец понял, что я нашел ее. То, что потерял когда-то осенью.
Я нашел свою Душу, которую забрал с собой на тот свет мой лучший друг, утонувший в море одной перламутрово-ежевичной осенью.
- Прощай, - сказал я удаляющейся в море фигуре моего самого единственного друга. Помахав мне рукой на прощание, он исчез.
Я вздохнул с облегчением.