Поминки

Поминки

В жизни каждый из нас имеет круг знакомых, друзей, приятелей. Не являюсь исключени-ем в этом плане и я. Ещё до перестроечных времён по долгу службы я руководил конструктор-ско-технологическим бюро на одном из пред-приятий орехово-зуевского района. Коллектив инженеров был грамотным и работоспособным, но не это главное. Главное то, что совместный труд сильно сближает людей, пусть даже и раз-ных по характеру, привычек и устремлений. Иными словами, это не забывается. Прошли годы, уже давно нет того завода, где мы работали, но люди остались, и время от времени мы встречались, беседовали, вспоминали былое и дели-лись настоящим. Вот и недавно я встретил одного из них. Кстати, это был человек широкой души и человечности, всегда готового прийти на помощь не только ближнему, но и просто знакомому. Поздоровались, разговорились, и совершенно неожиданно он расхохотался. Я с недоумением уставился на него.
– Ты что расхохотался? – спросил я, в смущении оглядывая свою внешность и протирая лицо.
– Сейчас, сейчас расскажу. Правда, неудобно смеяться, но без смеха     действительно нельзя.
А начал он так.
Чуть больше месяца назад, раздаётся теле-фонный звонок. Снимаю трубку и говорю:
– Слушаю.
– Николай, ты что завтра собираешься делать, – услышал я голос Скворцова Василия. Надеюсь, ты его помнишь?
– Спрашиваешь, этого чудака разве можно забыть. Сколько помню, он всегда был какой-то чудаковатый.
– Вот и я об этом, – короче, отвечаю:
– А в чём дело и почему такой странный вопрос задаёшь?
– Дело в том, что умер Синицын Павел, зав-тра похороны, надо бы сходить в церковь и на кладбище.
– Как так, он же моложе нас?
– Звонил Киржаков, говорит, сердце при-хватило.
– Хорошо. Я куплю цветов, возьму денег на свечки и прочее, а ты завтра к десяти часам приходи ко мне, поедем на моей машине.
К десяти приезжаем в церковь. Народу ма-ло, в церкви стоит один гроб с покойником. Подходим, крестимся, смотрим. Давно известно, что покойник после трёх дней в гробу сильно внешне меняется, но меня всё равно берут сомнения. Шепчу Скворцову.
– Как сильно он изменился, был худой, долговязый, а здесь какой-то распухший.
– Наверное, болел сильно, распух, а черта-ми лица вылитый Павел.
– Василий, – вновь шепчу я, – Павел после смерти даже стал меньше ростом.
– Это-то понятно, после смерти человек всегда усыхает со стороны позвонков, потому и становится короче.
Дальнейший наш диалог был прерван са-мым решительным образом служителем церкви. Панихида закончилась. На кладбище мы с Василием почли память «Павела» последней горстью земли на его горб и скорбно наблюдали работу служителей кладбища по захоронению гроба с телом. Перекрестившись, положили на холмик могилки прощальные цветы и направились к выходу. Я глянул вперёд и обомлел. Мурашки побежали по моему телу. По тропинке между оградками, торопясь с букетом цветов, почти бежал Павел. В трёх шагах от нас он полуспросил, полуутвердил громко:
– Опоздал! Подождите, положу цветы, прощусь, вместе пойдём назад, – произнёс он, проходя мимо нас.
Я глянул на Василия, а у того волосы на голове встали дыбом, да и я своё состояние в тот момент объяснить не могу.
Далее без слов.
Эпилог. Оказывается, умер друг Павла, который работал в отделе главного конструктора, мы же его знали, конечно, но чисто шапочно. Киржаков просил Василия позвонить Павлу о смерти его друга, а он, как это часто бывало, опять всё напутал.