Вот, когда я умру от печалей...

Вот, когда я умру от печалей,
их усилив сторицей похмельем,
в небе спросят: «Зачем так кричали
вы ночами по спальням в постели?»

Я отвечу, слегка потупившись,
сладострастно припомнив супругу:
«Были с ней мы всегда простудившись,
вот и трением грели друг друга».

Недоверчиво ангелы спросят:
«Точно это? Ты нам не лукавишь?
Ведь за враки в низины попросят,
ты, надеемся, в сущность вникаешь?»

Осекусь я. А что мне ответить?!
Да! юлю и верчусь, словно вьюн я!
Торопясь попрошу их отметить,
что сводили с ума нас июни!

Что, когда облака и сирени
одинаково выглядят в мае,
так и хочется вон из селений
убежать на закат, всё снимая!

Пёстролиственной осенью в парке
так и тянет упасть на пригреток
и, забыв о работе-удавке,
делать то, что велел тебе предок.

А зимой, под узоры на стёклах,
да под вьюги напевы и вои,
на медвежьих на шкурах, на тёплых
нашептать: «Как уютно с тобою…»

«Убедил. Ну, а пил от чего ты?
Растуды, ни в оглоблю, ни в дышло?!
До потери ключей, до икоты?!»
Замолчал. Красноречие вышло.