ябрь

серое питерское небо перечеркнуто проводами;
идет дождь;
блестят белые зебры;
женщина идет по таврической, рядом на стене идет ее гигантская тень-уродливый канатоходец, задевая головой балкон, где стою я и курю;
дома похожи на сумрачные корабли в сумрачной гавани.
слово гавань такое;
в нем спрятана ночная пустота,
в него можно заглянуть как в колодец и крикнуть:
-гавань!
и откликнется:
-ань!ань!ань!
это все сентябрь;
пришли они, рыбьи братья-близнецы Ябри-жабры,
седьмой, восьмой, девятый и десятый,
голландцы-голодранцы-безбилетники;
кондукторские пальцы твердые желтые как автобусные поручни;
кольца-держалки качаются в такт как игрушечные висельники;
тонкие клены в осенних асанах - одноногие йоги-журавли;
у автобусов ржавые грязные спины и заплаканные бока;
небо как заглядываешь в работающую стиральную машину;
в куртку после летних футболок влезаешь как в переполненный лифт.
да там уже кто-то есть, в моей куртке!

но несмотря на меланхолию и мозоли на утренних улицах я думаю можно встретить единорога.