***

ЛЮДМИЛА КАЛИНИНА

Родилась в поселке Керженец Нижегородской области. Окончила историко-филологический факультет Горьковского университета, Высшие литературные курсы в Москве (семинар Ю.П. Кузнецова), аспирантуру на кафедре русской литературы XX века Литературного института им. М. Горького. Член Союза писателей России, автор книг стихов и очерков, ряда публицистических и литературоведческих публикаций. Лауреат премии «Нижний Новгород», Заслуженный работник культуры РФ, работает главным редактором газеты «Нижегородский университет».

***

Весенний веселый запрятался гром
Под веткой колючей, под вербным кустом,
Под рыжей корягой, в медовом дупле,
Укрылся с медведем в берложьем тепле.
Обрадует солнце апрельским теплом –
Басисто смеется и сердится гром.
Заохает верба, проснется коряга,
Медведь проберется по краю оврага.
Следы захлебнутся водою и ветром,
Поднимет апрель в них свои первоцветы!

ххх
Тише.
Не хлопайте дверью,
Не машите руками зря…
Не пугайте в лесу зверя,
За окошками - снегиря.
Криком, движеньем неловким,
Словом, брошенным невзначай,
Не троньте божью коровку
На цветке Иван-чай.
Тише.
Пчела пролетела,
С ношей спешит муравей…
Не сорите слова без дела,
Ради потребы своей.
Тише.
Лишь ветру раздольному
Можно топтать траву.
Нам же, заблудшим, дозволено
Только кричать «Ау».

СОСНОВЫЙ БОР
1
Бор задумчивый, дремучий,
Ты стоишь на чистых мхах,
На песчаных зыбких кручах,
На кукушкиных слезах.

Стерегут покой твой строго
Неподвижная вода,
Непроезжая дорога,
Нелюдимая звезда.

Бурелом тебя корежил,
Обжигал пожар в упор.
Все ты вынес, снова ожил -
Загудел сосновый бор.

Свыше дарована сила,
Ведомо, не просто так:
Слева - гиблая трясина,
Справа - хилый березняк.

Замирая, не мигая,
Сквозь далекие года
Светит мне звезда ночная,
Все мне выскажет вода,-

Что пригрезилось дороге,
Что тревожит старый бор…
Все звезда в сиянье строгом
Охраняет с давних пор.

2

Красной Рамени царица,
Благодетельная мать,
В косу мне вплела живицу,
Повелела: так стоять!
Чтобы ветром не сгибало,
Чтоб смирялся гордый пыл,
Чтоб довольствовалась малым,
Чтобы леший не забыл.

Сто преград одолеваю,
Забывая страх и боль,-
Словно в храм святой ступаю
В солнечный сосновый бор.

В том живительная сила –
Не сломаться, устоять,
Все, что не было и было
На плечи свои принять.

Бор спокойно небу внемлет
В лютый холод, в гиблый зной,
Держит подо мною землю,
Держит небо надо мной.



ДВОЕ В РАЗОРЕННОМ ХРАМЕ

Отражаясь в тусклой позолоте,
День осенний пасмурно притих.
В разоренном храме на погосте
Мы стоим пред ликами святых.

Пережив забвение и  войны,
После гиблых варварских порух
Византии свет нерукотворный
В оскверненных ликах не потух.

По камням, сквозь сумрака завесу,
Седовласый,  в ризе золотой,
Шествует с благословенной вестью
Нам навстречу сам Отец Святой.

Привело сюда нас провиденье?
Или непрощенная вина?
И Отец Святой в Нравоученье   
Не сумел ответить бы сполна.

Выронил из рук он  ветхий свиток,
Верные слова не отыскать…
Молча,  с головою непокрытой,
Замер ты, не зная, что сказать.

Юность безоглядная виною
В том, что невозвратно, навсегда
Самое заветное, святое
Унесла весенняя вода.

Встретились не поздно и не рано –
Не на век, а лишь накоротке.
Мы стоим не вместе, только рядом
На осеннем гулком сквозняке.

И  трава забвенья  не залечит
Горькую поруху-маяту.
Тихо опускает мне на плечи
Сумрак невесомую фату.

Ангелы, исполнены величья
И наивной детской чистоты,
Манят нас  прощальным криком птичьим
В дали бесподобной высоты.

Верится, что есть на  белом свете
Ясная дорога впереди.
С высоты безбрежной вольный ветер
В куполе зияющем гудит.


КАЛЯЗИНСКАЯ КОЛОКОЛЬНЯ

На Волге раздольной
Из-под набегающих волн
Плывет колокольный,
Малиновый  катится звон.
Здесь площадь гудела,
Здесь колокол бил на торгу…
Давно улетел он,
Тот  звон колокольный,  во мглу.
Как перст, колокольня,
Одна  на широкой  мели,
Глаголет невольно
О тех,  кто, незримый, вдали.
 Апостольским жестом
Доносит из тайных глубин,
Что мир сей божествен,
А ты беззащитен один.
Что против теченья
До берега трудно доплыть.
И все ж  отреченно
От мира сего не прожить.
Храни,  провиденье,
Обрывистый берег и лес,
В реке отраженье
Бескрайних, высоких небес!

*  *  *

Однажды на губернском бале
Лев Николаевич Толстой,
Ее увидев в шумном зале,
Сражен был дивной красотой.

В сверканье музыки и света
Ему навстречу  шла Она,-
Мария Гартунг, дочь Поэта
И губернатора жена!

Он  профиль вдруг узнал точеный
И пушкинскую смуглость рук!
 Ей все к лицу - и бархат черный,
И шум почтительный  вокруг.

Позднее дивное сиянье
Лица
И завитки  волос
Сложилось в словосочетанье,
В большой роман перелилось.

Гудел, кружился бал в  романе…
- Мазурка! И вокруг восторг!
На плечи возбужденной Анны
Упал упрямый завиток…

Как одолеть одной разруху?
Как уберечь в огне себя?
Марию, нищую старуху,
Спасла крестьянская семья.

Она к столу робела выйти,
Детей боялась приласкать…
Глаза отказывались видеть,
А разум что-то понимать.

Все на завалинке сидела,
В подоле нянчила цыплят.
Дышала, думала несмело
И говорила невпопад.

Когда в минуты просветлений
Являлись прежние года,
Не трогала родные тени
В своих рассказах и тогда…

О, сколько вас, царицы балов,
Бесследно канули во тьму…
Вы скажете, не то бывало
лет сто и более тому?