ЖЕСТ

Вышли все мы из постели,
где любились, где потели,
где имели, как хотели,
где закладывали в теле
нас, похожих на себя.

Эти руки, члены, ноги
выросли у нас, двуногих,
как и грязные пороки,
также ругань, гнев и склоки:
все они - наша семья.   

Все они росли по срокам,
выходило это боком
нам и било, словно током,
сердце, нервы – и жестоко
доводило до больниц.

Нас в больницах обижали,
но мы так за них держались,
как за жизнь свою сражались;
и в руках наших дрожали
сотни трепетных синиц.

Мы истории болезни
начинали с Красной Пресни
или где-то рядом, если
пели громко свои песни
Швондеры, душа котов.

Нам куда было стремиться
выше, если веселиться
нам пророчила Фелица
в кабаке дурном, где лица
пили вовсе не шато.

По Истории пошляться
и историй поднабраться, 
чтобы верно выражаться
и во фразах размножаться,
донести во фразах мысль.

Вот так радость эволюций!
Фукидид, Катон, Саллюстий
нам Историей клянутся:
Рим ушёл, чтобы вернуться,
и обрёл в России смысл.

Но избавь, Бог, от политик.
Я – не трус, слюнтяй и нытик,
не страдаю от наитий,
посылаемых мне пифий,-
как кирпич сижу в стене.

Словоблудство, бич экрана,
посылает с утра рано
блеянье того барана,
кто вещает – всё погано,
как жизнь душит на селе,-

потому сбегает в город
тот, кто жив, здоров и молод
из тех мест, где всюду голо,
где вливает в горло Воланд
валерьяновый настой;

но и в городе двуличном
быть без денег неприлично,
и гуляет горемычный
с ножиком в кармане, лично
нарушая в крик покой.

ОПГ – давно не новость;
что ни край и что ни область,-
воровство цветёт, как доблесть,
когда жизнь являет пропасть
под ногами старика:

он боится оступиться
и при жизни мерзкой спиться,
и со смертью близкой слиться,
чтоб когда придёт полиция,
выдаст жест, согнув, рука.
11.03.2016 г.