Ночью только думать. Океан

- А что я? Я давно не жду чуда. Чудес не бывает, тебе разве Жизнь не рассказала? Нет никаких законов или правил, которые можно соблюдать и которые в итоге приведут тебя в счастливую жизнь. Все люди начинают жить по-разному, в разных семьях и в разных городах. У всех абсолютно разные родители, которые по-своему усмотрению выкладывают из ребенка личность по кусочкам. Ты когда-нибудь собирал пазлы? Большие такие, где больше тысячи частей. Терял когда-нибудь кусочек? Вот и некоторые родители теряют составные части от детей и выращивают моральных уродов неспособных любить. А всего-то навсего забыли крохотный кусочек. А еще есть такие, как я. Которые умеют думать, понимают устройство жизни. Умеют любить. И ты думаешь, это как-то помогает? Ну, в смысле, что у таких есть превосходство над теми, кто этого не умеет. Отнюдь. Мы страдаем еще больше.

Он слушал, застыв с истлевшим окурком между пальцами. Пепел рассыпался по штанам и осел в складках. Я облизнул сухие от столь непривычно долгого монолога губы и продолжил.

- Представь себе океан. Можно какой-нибудь из наших, не суть. И в этом океане существует правило, что каждый плавает на том уровне, который ему полагается. Ну представь. На самой поверхности плавают самые недалекие рыбы, не отличающиеся ни умом, ни способностями, но они в подавляющем большинстве красивы. Потому что они ближе к свету. А если спускаться глубже, то там обитают те, кто понимают больше, видят больше и каждый божий день думают на пределе своих умственных способностей, чтобы просто выжить. Кто-то отрастил огромные зубы, кто-то стал невидимкой в этой кромешной тьме. Они приспособились. Но каждая из них хочет света. Того света, который сверкает на поверхности. Хотят любить кого-то красивого и самим быть столь же прекрасными, сбросить все наросты защиты и налегке плавать в безмятежных водах у поверхности.
- Красиво... - протянул он и отправив окурок в пепельницу, закурил новую сигарету.
- Но так не будет.
- Почему?
- Да потому что тем идиотам с поверхности не хватает мозгов, чтобы постигнуть глубины мудрости океана и их обителей. По этому когда глубинные приплывают к ним - они друг другу чужие. И наоборот. Вот влюбится какая-нибудь страшная зубастая, но очень чуткая и внимательная рыба в... ну не знаю. В прекрасную золотую рыбку. Как ты считаешь, что из этого получится?
Он выдохнул, выпуская струйку дыма и ненадолго задумавшись, - да сожрет скорее всего.
- Почти угадал. Но она же влюблена, не забывай.
Снова пауза и очередная затяжка, - тогда она будет мучиться, из-за тупизны своей пассии и своей безысходности. Если все, как ты говоришь, тогда та страшная осознав всю невозможность их любви, а она скорее всего еще и безответная, будет метаться между инстинктами "сожрать" и любовью.
- А та, что с поверхности?
- А эта мразь вообще не догонит, что происходит, и так и будет плавать, как всегда, - уже раздраженно он стиснул зубами фильтр от сигареты и шикнул, - чертова сука.
- Вот-вот, - вздохнул я и улегся на кровать, заложив руки за голову, - и не знаешь, кого больше жаль. Страшную умницу, которая всю свою жизнь выживала и воспитывала в себе все эти чувства, или глупую красавицу, которая никогда не поймет суть.
- А тупая разве кого-то пожалеет?
- Нет, никогда. Не умеет.
Нервно дернулся глаз и он пальцами начал массировать веки. Было видно, как он нервничал.
- Ну и черт с ней, с этой сукой, - окончательно изрек он, опуская руку и тоже намереваясь растянуться на кровати, - взбесил меня своими рыбами.
Я засмеялся в голос, подвинувшись на край кровати, чтобы он смог лечь рядом. Давно я так не смеялся.
- А как ты считаешь, мы придурки с поверхности или глубинные мудрецы? - не унимался я.
- Мудрец чертов... - пробубнил он и, когда улегся поудобнее, добавил, - да с глубины мы. Тут не поспоришь. Мы любим, а нас нет. Мы об этом думаем, а они нет. У нас нет покоя, а у них все есть. И им не мешает, что они чего-то там не умеют или не знают.
- И по этому мне их больше всего жалко.
- Почему?
- Они никогда не узнают, чего лишены, - улыбнулся я.
Не знаю, сколько прошло времени, но тишина уже успела стать звучной. Мы думали. Каждый о своем, но думали - без сомнений. Он тихо вздохнул, прикрыв глаза и я вопросительно посмотрел на него.
- Ты мне одно скажи, - тихим голосом он нарушил тишину, - почему умные не влюбляются в себе подобных?
Это был очень серьезный вопрос. Вопрос, на который я сам давно пытаюсь ответить, но никак не нахожу нужных слов. А может и чувств. Действительно, если мир этих рыб, и наш мир - миры, в которых существует такое нелепое разделение, то почему себе подобные не могут быть с себе подобными?
- Я любил одну такую, - я начал немного издалека, повинуясь течению своих мыслей, - она очень умная была, рассудительная. Но ты знаешь, я не так ее любил. Между своими, кто понимает, любовь другая. Спокойная, что ли. Нет этих внезапных вспышек в груди, нет ощущения, что ты идешь по лезвию ножа. Страсти тоже нет. Есть безграничное и теплое чувство заботы и понимания, которое очень дорого стоит, между прочим, но мы же сами все и портим.
- Кажется, начинаю догадываться, к чему ты ведешь...
Я снова улыбнулся, поворачиваясь на бок и, смотря в стену, закончил, - в нас нет света, чтобы мы тянулись друг к другу и мы это прекрасно понимаем.