Животные

Вчера Ганс и Олесь убивали русских недолюдей.

Привели Ивана Коромыслова. У Олеся была полная уверенность, что тот сотрудничает с партизанами, поэтому он перво-наперво отрезал Ивану его гениталии, отчего врачу пришлось постараться, чтобы Иван не умер.

- Ну, теперь-то ты будешь посговорчивей, - улыбнулся Олесь. Сам Олесь был родом из Киева. А потому никакого отношения к низшим расам не имел. Когда он отрезал всё Ивану, то думал о коне, который как-то лягнул его в детстве. Как бы ему хотелось сейчас проделать то же с тем конём, а ещё с собакой, которая когда-то гавкнула на него, а лучше – со всеми собаками, и с той шлюхой Иванной, которая предпочла Ивана ему:

- Рассказывай, как ты помогал партизанам, куда относил припасы, какой сигнал для выхода этих дикарей из леса, - Олесь держал в руках тарелку, где было выложено то, что ему удалось так аккуратно и очень демократично изъять у Ивана.

Иван почти терял сознание и ничего не говорил. Ганс пил чай и хмурил лоб: он договорился сегодня с женой и детьми пойти купаться на озеро, а этот Олесь всё затягивал:

- Послушай, давай перенесём это на завтра?

- На завтра, так на завтра… но пока – пока я, пожалуй, прикажу привести жену и пятерых детей нашей Ванечки, - пошутил Олесь. Ганс допил чай, поставил чашку на стол и вышел.

Остались только Иван и Олесь. Конечно, Олесь не сдержался и опрокинул Ивана вниз, потом судорожно принялся снимать штаны в бессознательного Ивана, чтобы скорее погрузить свои чресла в самые желанные тайны…

Олесь очень быстро осуществил свои помыслы чистой расы, вытерся о штаны Ивана, натянул наскоро всё, и вызвал конвоира, чтобы тот оттащил Ивана в камеру, а сам же налил себе чаю и потягивал его, глядя на дневное жаркое солнце и эти прекрасные поля Украины… «Эх! Если бы Украина была женщиной! Сколько бы она нарожала мне детишек…» Олесь улыбался, он был такой забавный, такой милый, этот герой своей свободной отчизны. «Интересно, а какой у Ганса,» - Олесь снова улыбнулся и сделал маленький неспешный глоток, после чего поставил чашку и потянулся. Хотелось спать.

На следующий день привели Иванну. Олесь смотрел на эту грязную «падшую» женщину, изменившую чистоте его планов. Её привязали ко стулу. Что-то дрогнуло внутри Олеся при виде крови на её мягких пухлых губах, кислый  запах пота и чуть сладковатый мочи женщины немножко развеселили Олеся, он облизнул губы, он был очень положительно настроен.

Привели Ивана. Тот был практически мёртв, еле передвигал ноги, его привязали ко стулу рядом.

Около стенки стояли дети Ивана и Иванны: двухлетний Костя, четырёхлетняя Таня, и старшие – Коля и Маша. Такие худенькие, с торчащими рёбрами, такие скелетики в кожаных чехлах, которые исхитряются как-то двигаться и жить. «Зачем жить таким существам, » - у Олеся возникло чувство брезгливости, словно к тараканам, особенно, когда Таня поздоровалась с ним и назвала его «дядя Леся». «Как отвратительны эти дети! Что ещё может родиться от животного!»

Ганса не было. Олесь нервничал и ходил туда-сюда. Он скучал. Иванна молчала и изредка облизывала свои губы.

Олесь позвал Таню к себе:

- Иди ко мне, малышка, - слова выходили не очень легко из него, - не бойся. Скажи, дяде Олесю, носил ли твой папа, или, может, твоя мама что-нибудь в поле или куда-нибудь к лесу? Ходили они куда-нибудь?

- Я не наю, в лес сходили. Там грибы ведь. И мама ходила.

Олесь посмотрел на Иванну и Ивана:

- А вот сейчас нам твои мама и папа всё и расскажут. Не бойся, - он прислонил нож к шее Тане. Хороший тяжёлый нож из хорошей стали. Кажется, Олесь взял его с тела расстрелянного Николая Болотского, лях он ведь и мёртвый – лях, и зачем мёртвому ляху нож.

- Ну же, - Иванна что-то пыталась сказать, бросала взгляд на Ивана, а тот только бессильно наблюдал.

- Ти-ши-на, - Олесь легонько надавил на шею, появилась кровь, Таня начала плакать:

- Мне больно…

- Тише! Тише, малышка! Это случайно, - Олесь дёрнулся, задел локтем чашку на столе, та начала падать, он машинально дёрнул рукой, поймал чашку, улыбнулся. Иванна дёргалась на стуле. Таня безжизненно опала на пол.

- Чёрт! – Олесь выругался. – Извини, Иванна. Это случайность.

Отпихнул тело Тани от себя, кровь продолжала течь из раны на шее, Таня чуть открывала рот, глаза её гасли медленно, ножки и ручки чуть двигались, едва-едва, чтобы замереть насовсем потом. Олесь засмотрелся на это умирание, а сам же направился к Маше. Та вцепилась в Колю, Костя с любопытством смотрел на Таню, наклонился к ней и гладил волосы. Потрогал кровь, попытался тянуть её за руку, чтобы Таня встала, но она была тяжёлой, и только во все стороны ещё двигалась, не успев окоченеть. Солдат оттащил Колю, Олесь улыбнулся и кивнул ему головой. Держал за руку Машу, тащил её к столу. Она дёргалась, тогда Олесь сильнее сжал её руку, сжимал до тех пор , пока она не стихла и не заплакала. Отпил чаю, положил в рот небольшой кусочек сахару и принялся рассасывать его. Так что было слышно, как стучит иногда тот о его зубы, а после же стал разжёвывать его. И стал бить Машу. Ударил её по лицу, она посмотрела на него исподлобья:

- Вот так и рождается ненависть, - с сожалением произнёс Олесь. «Ганс явно задерживается»

- Тебе не следует ненавидеть меня. Я всего лишь помогаю твоим родителям признаться в том, что они вытворяли. Ведь убивать людей нехорошо. А твои родители помогали людям, которые убивали хороших людей.

Олесь достал пистолет, снял с предохранителя, и сразу же выстрелил в колено Маши. Подошёл вплотную к Иванне:

- Я жду! – ударил её по лицу.

Она грустно посмотрела на детей, на мёртвую Таню:

- Простите, прощайте, дети. Мы все скоро будем вместе.

Потом Иванна посмотрела на Олеся:

- Ведь мы будем вместе, правда, «дядя Леся»??? – почти выкрикивая последние слова, разбитая губа вновь закровоточила и немного крови попало на сапоги Олесю. Он утром так начищал их, потратил на это больше получаса, проходился ваксой, потом воском. Давал выстояться и ещё протирал, что-то просто взорвалось в нём. Застонала Таня. Олесь плюнул на пол, размазал сапогом плевок, подошёл к Тане и выстрелил к висок. Кровь забрызгала ему руку, кусочек черепа и что-то жирное вылетело с другой стороны черепа.

- Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО!!!

- Вы заговорите! Вы заговорите! – кричал Олесь.

Он вывел Колю, направил дуло ему в висок. Подождал пять секунд и выстрелил, Иванна дёрнулась. Откинул Колю, схватил и потащил плачущего Костю. Принялся его успокаивать:

- Не бойся. Они могут воскреснуть. Ведь мама с папой рассказывали тебе об этом?

Костя закивал ему:

- Пъявда?

- Конечно, правда. Самая настоящая правда. Ты ведь знаешь, что никто никогда не умирает. Все воскреснут. Все обретут своё Царствие. И твои сёстры и брат – тоже. Иди ко мне.

Костя успокоился, всхлипывая протянул ручки к Олесю, а тот вдруг схватил Костю за шею, поднял, ударил о стол головой, потом со всей силы приложил о пол, упёрся коленом Косте в грудь, отчего раздался хруст, изо рта пошла кровь, принялся бить бешено кулаками по лицу Косте так, что разбил себе костяшку. Стал трясти рукой.

- А, ты очнулся, - заметил Олесь взгляд Ивана, - вовремя. У тебя ещё есть жена. Она очень здоровая и сможет от кого-нибудь нарожать тебе детей.

Олесь окинул взглядом раскиданные тела.

Иван был опустошён. Он ничего не мог вымолвить, а Олесь уже вытягивал со стулом Иванну на середину комнаты, обнюхал её волосы, взял нож, и принялся тихо водить туда-сюда ножом:

- В детстве, мама водила меня на симфонический концерт. Там вот скрипач водил смычком по струнам скрипки, - его рука быстрее и быстрее ходила туда-сюда, нож входил всё глубже, Иванна тяжело дышала, а Олесь ещё сильнее давил и давил:

- Я пытался научиться играть на скрипке! Но ничего никогда не получалось у меня! Однажды я так сильно надавил смычком, что порвалась струна! – брызнула кровь, но Олесь не остановился, и всё пилил и пилил – до позвоночника, потом откинул голову Иванны, и принялся ломать, гнуть из стороны в сторону,  проталкивал нож, что-то перерезал, пока не осталось только лишь отрезать кожу и мясо. Потом выдохнул резко и пошёл к Ивану:

- Что ж вы какие несговорчивые! – и со вей силы ударил ножом в голову Ивана. Тот только резко обмяк и вдруг прекрати всякое движение.

Последние два убийства видел Ганс:

- Ты всё перепачкал кровью!

Олесь виновато улыбнулся:

- Извини, прошу, дружище. Кажется, я сорвался.

- Убери тут!

- Но дай мне помощников!!!

Ганс распорядился. Вошли двое местных. Одного стошнило. Олесь дал ему пощёчину:

- Чтобы всё было чисто до завтра!

А сам пошёл в баню. «Нужно отмыться».

Руки Олеся тряслись. Хотелось ещё больше жестокости, но он потихоньку успокаивался. Выпил стакан горилки. Совсем раздобрел. А после бани вышел чистый, довольный, увидел Ганса и спросил:

- Как вчера прошёл вечер!?

- О! Очень хорошо! Но что это было сегодня?

- А, ты ведь знаешь этих русских, - Олесь посмотрел на небо, - совершенно никакой воли к жизни. Никакого желания удержать то, что столько времени хранилось и береглось. Ни слова. Ах, это печально. Ты знаешь, Ганс, когда-то я любил эту женщину, Иванну… А теперь сё так закончилось.

Он отпил прямо из бутыли самогона и присел на лавку.

- Ты знаешь, Ганс. Никогда. Никогда эти дикари русские не узнают цену жизни. Цену человеческой жизни. Они слишком тупы…