Праздник, который всегда с тобой хэмингуэй

В дуле двустволки не сыщешь ответа,
как ты в неё ни заглядывай:
выстрелить может она и от ветра,
а потому - не загадывай.   

Дырка, дырка, два ствола,
боль с ума меня свела,
боль в зрачках и боль в мозгу,
больше жить так не могу.

Если устал ты бороться с болезнью,
если болезнь прогрессирует,
будет для жизни остатка полезно
то, что её сбалансирует.

Клеммы нервов – выход, вход -
где катод, а где анод,
подключите меня к смерти
и снимите со мной селфи.

Грубой вязки свитер не жжёт
шерстью покрытое голое тело,
и хулиган с бородой не солжёт,
а и солжет, то довольно умело.

Прямо над кроватью сверху
прилепился луч для смеху,
луч живёт, а я умру,
видно, в светлую пору.

Он сходил по грани риска к риску,
в гонках жал без устали на газ,
в поисках опасностей он рыскал
и их находил помногу раз.

Был герой всего Парижа,
столько ранен был, но выжил,
три войны прошёл, и в шторм
выйти в море мог притом.

Кто-то подсчитал, что пил он в день
полтора, почти что, литров виски,
и воспоминания, как тень,
волокли за ним былые иски.

Всё былое иногда -
лица, чувства, "нет и да",-
выплеснется вдруг наружу,
раз защитный слой нарушен.

В книги он включал их, чтобы так
мог избавиться от них, но с каждым годом
разрасталась в нём самом беда,
из которой не было исхода.

Папа Хэм являл друзьям
позу странную, грозя
карабином своим нёбу,
словно смерть беря на пробу.

Выпивка, табак, бесчисленные гости
так перегрузили его быт,
что депрессия, страх слежки, гроздья злости
раздавили быт, был быт разбит.

Вот так случай вышел дикий:
он, как вновь оживший викинг,
что по жизни не крестился,
просто взял – и застрелился.

Душа вспорхнула прямо к небу
того, кто с небом дружен не был…
Дружок, не лезь в толпу к святым,
так, может быть, умрёшь и ты.
09.03.2016 г.