Гостеприимство

«Гостеприимство». Слово всем известно.
Значение, надеюсь, не секрет.
Друзья в гостях. Ну, разве не чудесно?
На глупости, увы, построен свет.
И как бывает часто, к сожаленью,
от встречи бурной не далёк финал.
Как будто по чьему-то повеленью
курьёз возникнет. Кто бы ожидал?

Представим украинскую семейку.
Навскидку глянешь -  просто идеал.
Приехал кум -  и сразу на скамейку,
быстрей за стол: хозяин же позвал.
Щедры дарами земли Украины,
гостеприимством славится народ.
Что свадьба, что родины, именины -
не прочь поесть и выпить сей народ.
Ломится стол от снеди настоящей.
Здесь есть картошка, свежий помидор,
брусочек сала, огурец хрустящий.
В кадушке есть холодненький рассол,
чеснок и лук, солёные грибочки,
горилки пляшка... Как же без неё?
Всё описать, увы, не хватит строчки.
Шикарный стол! Туда бы, ё моё!
Жена Галынка -  чудна, просто диво!
Для Рубенса была бы идеал.
Всё с кумом шутит, глазками игриво
в нём возбуждая чувственный накал.
Известно, хмель – источник вдохновенья, -
и куму помолчать не вмоготу.

Как соловей, без скромности зазренья
он воспевал Галынки красоту:
– Зайздрощю я Пэтро на твою жинку.
Краса дывосна - вочи не видвэсть.
Я бачу, що натуру мая пылку, –
лилась рекою бурной кума лесть,
но делал это явно он напрасно.

Сказал хозяин, словно гвоздь забив:
– Кажу тоби: распэвся ты напрасно!
Чи на Галынку воко вже нагрив?
– Та кинь, Пэтро, кажу про господыню,
що гарны тут накрыла нам обид.
Такую жинку, бытцем бы богиню,
хиба знойдэшь, колы обойдэшь свит!

Ещё кульнув по стопочке горилки,
спев пару песен, спать пошли друзья.
Но речи кума архистранно пылки.
Средь ночи встал Пэтро совсем не зря.
Кровать пуста, и рядом нет Галынки.
Не сложен вывод, где её искать.
– Чокай, мой кумэ, зараз вдам па спинци.
Яка ж зараза, глянь ты! Твою ж мать!

Кипит негодованием хозяин,
и гнев оправдан, что не говори.
Он по натуре был всегда отчаян,
свиреп, силён, как те богатыри.
Схватив ружьё, быстрей бежать до кума.
Но вот курьёз: кровать его пуста.
И чтобы не наделать много шума,
стал красться, наподобие кота.
За дверью, что скрывала беззаконье,
услышал вздохи и ехидный смех.
Безумья понесли беднягу кони,
Толкая совершить ужасный грех.
Пропустим пару смачных выражений.
Петро ругаться, явно, был мастак.
С этических скажу соображений
я фразы поменяю кое-как.

– Мыкола, вже ты - пэсова холира!
От тэбэ я такого нэ чокав.
Дывлюся, и Галынка - добра шкира,
каб чорт з собою в пэкла бы забрав!
Що жинку покахав, тоби дарую.
Ни будэ свята мисто пустоваты.
Тэ ж ни бида, знойду соби другую.
А цю вжэ гэть митлой пид зад из хаты!
Алэ ж забъю, як нимцив партызаны,
и цэ вжэ вам, здаеться, будэ мала.
Колы ж, як вораг, злодий той паганы,
сожралы нават ковбасу та сало!

Как много парадоксов в жизни этой.
И ценности бывают так абсурдны.
Но яркий случай – тема для поэта.
И басни для ушей не будут нудны.
И так, Чукотка. Холод, блин, собачий!
Метель, мороз и градусов под сорок.
Геолог Ваня – человек добрячий
искал ночёвку. Путь тяжёл и долог.
Так коротки чукотские денёчки,
а добираться ночью столь опасно.
И что бы очутиться в нужной точке,
решил он время провести прекрасно.
Все в курсе то, что чукчи -  добродушны:
дадут ночлег, решат твои проблемы.
И жёны их спокойны и послушны,
всегда найдёшь в беседе с ними темы.

И вот Иван стучится к чукчам в юрту:
– Позволь, хозяин, спрятаться от стужи.
Впусти на ночку. Я уеду утром.
– Входи, однако. Холадна снаружи.
Ты, чимгу-ркым, гиолага, замёрзла?
Твоя пыкир, мой тёплый яра-ны.
– Товарищ, я продрог совсем до мозга,
огонь и крыша только мне нужны.
Тушёнка есть и сало. Даже водка!
Для друга мне не жалко ничего!
– Моя имей тюленя из Находка,
аленя, рыба – многая всего.

И, покатив бутылочку водяры,
нехитрой снедью закусив слегка,
Тилан – охотник опытный и старый,
шаманской трубкой напустил дымка.
Иван сел рядом. Хороша беседа.
Для разговора тема? Нет проблем.

– Какая рыба лучше для обеда?
– Живой, однако, мёртвая не ем.
Гиолага, тюленя шкурка нада ?
Аленя есть красивая рага.
– А у меня есть плитка шоколада.
– Мая хател лишь огненный вода.

Как не крути, всё сводится лишь к пьянке.
Отдать за водку чукчи могут всё.
Иван, расположившись на лежанке,
Тилана лучше рассмотрел жильё.

– Скажи, хозяин. Ну, понятно, летом
нормально мыться можно лишь в реке.
Но как зимой? Вот мучаюсь с ответом:
не шибко-то нагреешь в котелке.
На что Тилан ответил улыбаясь,
хитро прищурив свой раскосый глаз:
– Зима мал–мал, моя не помнит. Старость.
Как ягель рос, я мылся и не раз.

Ивану стал понятен, без сомненья,
источник столь не свежего душка.
И спать в нём ночь, увы, не наслажденье.
Не скрыть за счёт и спального мешка.

– Гиолага, лажиться спать Тилана.
Мая сказать абычая тебе.
Детей, аднако, нету рана-рана.
Маю Таным твая любить везде.
Тилана шкурка даст, медведя сало.
Таным дарить Тилану сыновей.

Слыхал Иван про чукчей и не мало.
Но не знавал обычая мудрей.
Всё ничего, не будь краса-девица,
сказать по правде, не Мерлин Монро.
Иван не смог конкретно так напиться,
что б “красотой сей дивной” завлекло.
Лицо, давно не видевшее влаги,
зубов наполовину вовсе нет,
худющая, как плоский лист бумаги.
Куда деваться, кто бы дал ответ?
Увы, бежать в мороз ему средь ночи.
Не лучший, скажем, всё же вариант.
Не важно, что порою в жизни хочешь.
Попал в силок - не вылезешь назад.
В гостеприимстве каждого народа
имеется “нежданчик” и подвох.
Но судя по реакции народа,
не так бывает всё же он и плох.