Вот так, Дженни! Гл. 6, ч. 2 ЭЛЛИ Роман

...........
О чём я выше говорил,
В бухте святого Гавриила,
Где шторм наш бот волной накрыл.
Но ни один примат на свете,
Спасись он «вспышки световой»,
Не устоял б пред девой этой,
Как пред «ударною волной!»

Настолько стан ее был строен -
Покойник не был бы спокоен;
Настолько дерзки были позы -
Бутон! в момент раскрытья розы!
Трещали замшевые джинсы…
И жаль, не видел «Леви Строс»,
По лейблу с конскими хвостами,
Своим известный хвастовством.
Когда нагнувшись в пируэте,
(Тут чуть не «кончил» наш поэт),
Всем послан был такой «Приветик!..»
Волшебный зад увидел свет,

Лишь только жаль, наполовину,
Как полумесяц молодой,
Когда изящно выгнув спину
Она склонясь над мостовой,
Слегка поправив джинсов гатя,
Небрежно их, пихнув в ботфорт…
Уж тут, друзья, не буду лгать я,
То есть, зачем херню пороть?
Но дружно все раскрыли рты:
Когда мелькнув бедром крутым,
Всем подмигнул резинкой стрингов,
В прощальном взмахе своих крыл;
К восторгу скалящихся рыл,
Готовых к схватке в общем ринге…
Но… скрылась та навек резинка,
С бедром!.. Укрыли тут же их…
И чокнулась, на их поминках
Толпа, разбившись на троих!

Вот так явилась эта леди,
Что пошатнулись небеса!
С полуживой (ещё) телеги
Сорвался обод с колеса;
И подкосились вдруг колени
Уныло шедшего коня;
Рассыпал с грохотом поленья
Подросток, на Неё(!) взгляня!

Вдруг покачнулся и вздохнул
Хором почетный караул,
Из сброда, что зовут народ;
А питербургский идиот,
Что брешет всем как сивый мерин:
«Я знаю: век уж мой измерен…»,
Забыв, что к Тане он скакал,
Губу в полметра раскатал,
И тут же сделал предложенье,
Спросив потом: « Как вас зовут?»
Подпрыгнул как дурак блаженный:
«Я тоже Женя, Ай ла вью!»

Чистосердечным сим признаньем,
Вершив сей краткий разговор,
Великовозрастный проказник,
С манерами как мелкий вор,
Решил немедленно жениться,
Что каждой бабе предлагал
(Ища в их щелях идеал),
Но тут же, получив по «спицам»,
Что явно не предполагал;
Был оттеснён толпой ОМОНа,
Что по «Тревоге!» приглашён
Для процедур (а проще, «шмона»)
Был. Джон же! был взбешён.
«У этой чувственной мегеры»,
- Заметим, честно он признал -
«Отменный такт и чувство меры».
Что в бабах чтил как идеал.