Проклятье Вилоры 1

Мое первое большое стихо :) слова читаются тяжело и не правильно, но, это лишь начало, и пробная попытка)

По грязной, сумрачной дороге,
Сквозь дождь, по вымокшей земле,
И в не известной мне тревоге,
Весь этот нескончаймый день,
Под низко висшим хмурым небом,
По неприветливым местам,
Верхом на буцефале белом,
Я пробивался сквозь туман.
И наконец, когда смеркалось,
Передо мною он предстал.
И мне как будто показалось,
Что от кручины он устал.
Старинный, сумрачный домина,
Что возвышался над землей.
В нем поселилась бесовщина,
Его укутала змеей.
И стены были те угюмы,
Ничем не радовали глаз.
И побуждали мрачны думы,
И в первый и в десятый раз.
Тоска томила мое сердце.
Воспрянуть духом я пытался,
И постучав в створёну дверцу,
Я все в сомнениях метался.
Сей дом конечно был красив,
И древность стен, резьба по камню,
Как будто молчаливый стих,
Написан был по изваянью.
За век слиняли ярки краски,
И выцвели на нем цвета.
Людей подернутые маски, -
 - Напоминание лица.
Нельзя сказать, что дом запущен,
Ухожен сад, и прибран двор.
Быть может век его упущен,
Но это лишний разговор.
Приметив это, улыбнулся,
Мой друг старинный еще жив.
Ко мне слуга стрелой метнулся,
Коня забрал он, суетлив.
И я вступил под мрачны своды,
Что обветшали за века.
На камне солнца, луч восходный,
Не уходящий в облака.
Лакей безмолвно вел отсюда,
По бесконечным лабиринтам,
К хозяину сего приюта,
Кем был любезный друг старинный.
Все что я видел по дороге,
Мне нагоняло вновь печаль,
Как будто в хищника берлоге,
Я оказался невзначай.
Я отвлекаясь вновь от дум,
Смотрю на рези потолков:
Там у окна, три связки рун,
Среди плетений пауков.
И гобелены по стенам,
Оружье, латы, как трофеи.
Ох, эта явь, подобна снам,
На потускневшем гобелене.
И вот лакей распахнул дверь,
И низко кланясь господину,
Проговорил: "Привел гостей."
Согнув невыразимо спину.
Я оглядел сей кабинет,
Он так высок и так просторен.
В углу висит семьи портрет.
В другом углу - картина моря.
Едва ступил я на порог,
Мой друг поднялся в миг с кушетки,
Казалось, радость, не порок,
Но искренность бывает редко.
Однако и в его глазах,
Светилось счастье нашей встречи,
И те слова, что на устах,
Казались ярче яркой свечи!
Мы сели. Несколько мгновений
молчали оба. Я смотрел,
Не находя слов откровений,
Что выразить в тот миг хотел.
Ведь я не верил, что мой друг,
Смог тенью стать, за кроткий срок.
И бледность сжатых плотно губ,
На волосах седой виток.
А в разговоре, и движеньях,
Меня сбивало что-то с толку.
Он весь как будто бы в волненьях,
Или посажен на иголку.
С привычной внутренней тревогой,
Как силился он совладать.
Упоминал частенько бога,
Прося от бед своих сбежать.
Я был готов, к чему то вроде,
Того что видел пред собой.
Он без жены, но не в разводе,
И без нее он как хмельной.
- "Ну, как ты Родрик, поживаешь?
В письме ты много мне сказал.
Что видеть ты, меня желаешь,
Ну вот, я здесь." А Родрик встал.
Внезапно голос поменялся,
Он стал так сбивчив и дрожал.
"Я не один в семье остался.
Но скоро мне придет финал."
Он замолчал, глядя на стены,
Цепляясь взглядом за портрет.
"Мой род большие перемены,
 Не пережил, за много лет.
Ты знаешь, тут всему виной,
Моя болезнь, проклятье рода.
На моем месте всяк иной,
Сильней чем я, молил бы бога.
Я не нашел лекарства - средства
Чтобы унять старуху смерть.
Все это чертово наследство,
А моя дочь, во цвете лет..."
- "Ах, и еще! Постой мой друг,
Таится сила в этих стенах!
Мне кажется, что все вокруг,
Сочится бесом с гобеленов!
Будь осторожен, сья напасть,
Повыгоняла толпу слуг.
Я не хотел бы, чтоб пропасть,
Позволил и тебе б испуг."...