Большой переезд, 1957 г

Ехали с Полесья, скарб на кузовке:
Стол, диван и стулья, в общем, налегке.
Полуторка в зелени, еле катит вниз,
Все в машине молятся, чтоб мотор не скис.

Животинка Зорька, грустные глаза,
В кузове стояла, чего – то ждала.
Катила полуторка по весям, полям,
Дети балагурили, весело ведь нам.

Дым с трубы с прострелами, чихает мотор,
Как глаза закрою, помню до сих пор.
Маманя на кузове, сестры сидят вряд,
Смотрим, с леса вывалил, бандюков отряд.

Бородатый дядька во главе бежит,
Вся лесна отродия, дико верещит!
Напугали маму, меня и сестер,
Как же нам проехать, этот темный бор?!

Вдруг, смотрю, берданка, с кабины - бабах!
И остался дядька цыган на бобах.
Весь отряд бандитский, рассыпался в лес,
Ну, а нам в полуторке, ехать до «небес».

Ехали и ехали, долго по грязи,
Машина исправная, вези да вези.
Сколько же мы двигались, не могу сказать,
Нечто стерлось в памяти, и жалею мать.

Мама, моя мама, сколько в тебе сил!
Пятерых родила, смысл фонтаном бил.
Светка, Ленка, Лара, погодя Шурок,
Он так и остался в памяти шнурок.

Вот остановились, в старом городке.
Крепости развалины, помню вдалеке.
Кирпичная кладка, крепостью в гранит,
У подножья кладки, колокол разбит.

Ждали, долго ждали, кто же подвезет,
Если к концу суток, нам так повезет.
Голод грыз желудки, а мы - сухари,
Быстрее б добраться до своей двери.

Что бы поесть кашки, попить молока,
Мысли мои думы, хоть не сын полка.
Смотрим, выплывает, военный ЗИЛок,
Ощутил я. к горлу, подкрался комок.

Я в восторге крикнул, возьмите с собой!
Было без слов ясно, нас свело судьбой.
Быстро погрузили, скарб на кузовок,
Плащ-палатка сверху и с трубы дымок.

С кузова в кабину, толстое стекло,
Форма на военных, а внутри тепло.
Я стучал в окошечко, отвлекал солдат,
Что мальцу прикажешь? Он не виноват.

Ехали недолго, часа полтора,
Дорога закончилась, черная дыра!
Глина в дождь расквашена, тяжело грести!
А куда ты денешься, надо ведь идти.

Дошли до деревни, километров пять.
Сестры так замерзли, не могли дышать.
Вот дошли до сада, спустились все вниз,
Но на месте дома, какой-то сюрприз.

Соломенна крыша, мазанка с окном,
С виду не сарайчик, но совсем не дом.
Маму передернуло, отец побледнел,
С неба дождик сыпался, я остолбенел.

Зиму зимовали, я не помню, как,
Но, отец строитель, все умел и как!
За лето отстроили, дом на всю семью,
Вроде все наладилось, попали в струю.

Ну, а по приезду, в школе жили мы,
Как там напевали скрипом все полы!
Отец был учителем, мама зубной врач,
Жили тихо с миром, не услышишь плач.

Годы пролетели, был полста седьмой,
Сестры в школу бегали, ну, а я домой.
В саду заблудился, сад был словно лес.
К вишне прислонился и пошел процесс.

Мама, моя мама, плачет твой сынок,
Потерял дорожку и от слез промок.
Вдруг большая тетя, за руку взяла,
И к любимой маме, сразу привела.

Минуло три года, с этих чудных дней,
Я уже обвыкся, знал плохих парней.
Штанишки на шлейке, совсем уж малы,
Знал все закоулки, в деревне, дворы.
 
В школу я по осени, первый раз пошел,
С сыном председателя, спор произошел,
Я ему по морде, он же мне под дых,
Так вот начинался, школьный мой триптих.

Первая училка, у доски стоит,
На меня как глянет и к доске велит,
Кто тут самый грамотный, выходи сюда,
Что ты не умытый, в крови борода.

Почему подрались, давай сказывай,
Если не виновен, быстренько доказывай.
Я вдруг насупонился, иголки ежом,
А сын председателя крутится ужом.

Хитрый и подлючий, на меня все спер,
Это неприятный первый перебор.
Ну, что было, всплыло, примиренья нет.
Мы опять подрались, разбросав обед.

Нос в него расквашен, у меня губа,
А на печи буржуйке, скошена труба.
Он сидит, рыдает, с носа юшка льет,
У меня с победы, душа, вновь поет.

Школа восьмилетняя, памятник, солдат,
Стадион у школы, собирал ребят.
Сад вишневый, груши, майские хрущи,
Была та деревня - райские кущи.

Школьная линейка в праздничные дни,
Песни пионерские, хохот ребятни.
Строгая учитель, веселый физрук,
После школы в клубе, пьяненький худрук.

Воинские части, там не вдалеке,
Стройные девчата поют на селе.
Утром туман стелется, петухи поют,
Мужики похмелятся и в колхоз идут.

Жизни ритм, романтика, навоз да полынь,
А работать надо, тяни не волынь.
Бригады колхозников, трактор и комбайн,
На току колхозном, вей, не хулигань.

Рожь пшеница стелется, запах за версту,
Бедно жили, дружно, спрятав наготу.
Утром спозаранку, коровы мычат,
В клетках, дети кормят, маленьких крольчат.

Вдоль деревни речка, красит берега,
Вдалеке виднеются, призраки стога.
На каждом крылечке, кот клубочком спит,
Тихо так, дымами, деревня коптит.

Трубы покосившие, водостоков нет,
Ясени высокие, закрывали свет.
Косы ивы в речке, слегка утонув,
Плачут, покосившись, в дреме, чуть уснув.

Петухи пропели, в поле уж пора,
Сопливые дети, сонны хутора.
Яблоньки поспели, грушек камнепад,
А сосед старушке, напевает в лад.

Про войну, про танки, про солдат поют,
И воспоминанья, жить им не дают.
Кто там партизанил, как в огне горел,
Что решила партия, Ленин что велел.

Жилы труд вытягивал, молча, шли вперед,
На поля наваливались, как на пулемет.
Лошади, повозки, кухня в МТС,
На плечах ребенок, сидр в перевес.

Свекла в дни осенние, липкий чернозем,
Как рабы трудились, все им ни почем.
Грядочка за брата, грядка за сестру,
Грядочка без мата, вела в пустоту.

Не хватает хлеба, колос собирай,
Бригадир накажет, ты не опоздай.
С утра до заката, в поле целый день,
И за все за это, один трудодень.

В клубе вечер славы, танцы и кино,
Солдаты ракетчики, было все чудно!
После съезда партии, бежали на сход,
Было интересно, что скажет народ.

Вот с Москвы на сцене, Груня делегат,
Председатель смотрит, (что-то ей не рад...)
Что Груняша видела, расскажи селу,
Лицо перекошено, видать не к добру!

Что ты глаза пучишь, аль на двор пора?
Расскажи народу, где же ты была.
Что в Москве ты видела? Что ВДНХа?
Или все в беспамятстве ты там проспала?

«Мы на Красной площади, ели и пили,
Видели, как дядьки к мавжолею чли,
У дядек винтовки прикладом в ладонь,
А на хоз той выставке, играла гармонь.

Мочкали ходили, взад и наперед,
А у мавжолея, дали поворот.
Зуб я потеряла, так меня трясло,
В первый день партсъезда, меня пронесло.

Лысый дядька, толстый, молитву читал,
Ничего не поняла, что он там сказал.
Все про кукурузу да, про бураки,
И, что по колхозам одни будяки».

Ну, еще что видела, на ВДНХа?
«Там ажбуш огромный» - в зале хахаха...
Делегат наш Груня, привезла наказ,
К следующему съезду, выполнить приказ.

Обогнать Америку, собрать урожай,
Пятилетку в сроки и досрочно дай.
Кукурузу сеять, расширять поля,
Начинать работы надо все с нуля.

После клубной сходки, все не так пошло,
Партии решенье до них не дошло.
Утром по деревне, слухи разошлись,
Груша с председателем, крепко напились.

Груня делегатка, в коровнике спит,
Пред колхозом пьяный, в конторе сидит.
Съезд уже закончился, сеять нам пора,
Где брать кукурузу - в амбаре дыра.

Землемер безрукий, прошел по полям,
Все он перемерял от бугров до ям.
Пометил в планшете, сколько, где, чего.
Трактор выгнал в поле, но не помогло.

Дожди заливали, вязкий чернозём,
Качанов не видно, ни ночью, ни днем.
Вышла в поле Груша, задравши подол,
Буряки посеяла, съездовский посол.

Все четыре года, уже позади,
В интернат поехал, в те осенни дни.
Все так чинно, славно, красота, простор,
И такой огромный интернатский двор.

Девочки, мальчишки в разных корпусах,
В шесть тридцать линейка, зарядка в трусах.
А потом на завтрак, в ложке рыбий жир,
Каша, кусок джема - настоящий пир.

Убравши посуду, вытерли столы,
Девчонки сметают, крашены полы.
Потом на учебу, в пресветлейший класс!
Там Ирин Михайловна, думала о нас.

Женщина – красавица, духи, как дурман!
Сколько обаяния, добрых чувств фонтан!
Фигура царицы, руки – крылья птицы,
Доброю рукою, листает страницы…

Тамара Михайловна - все наоборот,
Если провинился, карманы зашьет,
Коршуном навалится, подзатыльник даст,
Бывало похуже, Забелину сдаст.

Директор Забелин, ох суровый был,
За уши как схватит, то протрет до дыр.
Смелые мальчишки, писали в штанишки,
Всякое бывало, попадало Мишке.

Но Ирин Михаловна, ангел наш хранитель,
Всегда выручала, посетив обитель.
Гладит по головке, не плачь, не горюй,
Ты хороший мальчик, больше не балуй.

Прижмет, поцелует, песенку споет,
Про Мишку, улыбку и про новый год.
Воспитатель божий, чудная она,
С ней после беседы, как выпил вина.

Голова закружится, а внутри тепло,
Кто такую встретил, в жизни повезло.
Ирина Михайловна, свет ты наш, зоря,
Ты нас всех пригрела, думаем не зря.

Ангельские руки, добрые уста,
Воздухом, дрожащим сходит доброта.
Всю жизнь буду кланяться, свечи зажигать,
Всем Ирин Михаловна, была словно мать…

Пять всего девчонок, тридцать -  пацаны,
Серые рубашки, синие штаны.
Сети мы вязали, рисовали флаг,
Все любили Кубу – не захватит враг.

Профили Фиделя, на каждом клочке,
Кубинской идеей заболели все,
Кубинские песни, кубинские сны,
Кино про сомбреро, волны с под кормы…

Пятый класс закончив, в лагерь подался,
И в одну девчонку, сильно втрескался.
Люда, Людка, носик - как бутон цветка,
Любовался ею, я издалека…

Пролетели годы, кони пронеслись,
Другие заботы, хоть перекрестись.
Дала мама денег, батя приободрил,
Слеза навернулась, комок проглотил.

Ехал я на поезде, ждал меня Херсон,
Город – человечище, лучший в мире он.
Ночь быстро спустилась, свет погас в купе,
А я все в раздумьях, в полной темноте.

Колеса стучали, громыхал вагон,
А я в своих мыслях думал про Херсон.
Два дня и в Херсоне, экзамены в ХМУ,
Но все провалилось, сам я не пойму.

Что же мне -  то делать, пошел в судомех,
Взяли без экзаменов, как курам на смех.
Я ведь не чертежник, я в море хочу,
Но назад в деревню, я не полечу.

День, второй крутился, что-то там искал,
На тройке троллейбусе, на остров попал,
Остров Карантинный, пятый ФЗО,
Что было, то было, что есть, то всплыло.

Приняв документы, наказали ждать.
Полчаса проходит, вызвали опять.
Приняли вас, юноша, группа номер раз.
На новой недели, будет ваш приказ.

Два года в заботах, новые друзья,
Володя Черкасов, Роберт Ким и я.
Тройка безгранично, преданных друзей,
Когда трое вместе, всегда веселей.

Воровали пиво, спрятав в Кошевой,
И тряслись на утро, что ж мы, боже мой!
Этикетки всплыли, обозначив клад,
Пиву Жигулевскому, был тогда не рад.

На песке милиция, Коржевой, майор,
Был шпане херсонской - главный прокурор,
Как отец заботливый, просто не побьет.
Если глупость свалится, беду отвернет.

Водолаз пузырит, ящик зацепил,
Все достали быстро, и дело закрыл.
Два года в заводе, стапеля, цеха.
А затем с Володькой, новая веха.

Херсон, мореходка, штурман, капитан,
«Комсомолец» лодка, Верезгов братан.
Сын Сережа, дочь, рейсы, море – прочь,
От скандала жизни, кто может помочь?

Новая Зеландия, перестройка, взрыв,
Покатилась родина, под откос в обрыв.
26.03.2013