Мокша с горы Абу

О, бессменная Мокша с горы Абу.
Триста девственниц спят на твоём горбу.
Их хрустальные лица полны огня –
Всё, что было в них, вобрала в меня.
Я пришёл отслужить тебе год . Смотри,
В чёрной ризе,  босой. Ты сказала – три.
Я три года был верный твой раб. И ты
Научила меня пожинать плоды.
Я освоил язык ядовитых змей.
Я питался отваром сухих ветвей.
Ты спала. И три года, я нем и тих
Ни касался рук ни одной из них.
Они жили рядом – в пещере Кна.
Триста девственниц , в платьях из бус и льна.
Они вечно смеялись и жухлый вяз
Проносили охапками мимо нас.
Мы сидели, Мокша, с тобой, в норе,
На продутой ветром Абу-горе.
Только я просчитался. Средь бус и льна
Было их не триста. Триста одна.
Эти триста – завещаны только мне.
Их ресницы, как мошки, дрожат во сне.
Я не видел их глаз – они спят, о, Мать.
Ты раскинула ночь и сказала – брать.
Они все смеялись и хоровод
 танцевали. Но шёл последний год.
Я припал к тебе. Ты сказала: «Всё».
И теперь их вряд ли кто-то спасёт.
Ты подставила мне свой священный горб.
Я забрал их души себе на корм.
Их румянец , девственность, негу сна –
Я стал свеж и молод – как Сатана.
И повисла тишь на Абу-горе.
Ты вязала жизни в своей норе.
А я вышел в поле – визжат ветра.
Я сказал: «Прощай же, Абу-Гора».
Я пошёл по полю белого льна.
Я забыл, что их здесь триста одна.
Я поднял глаза и увидел Ту,
Что я не встречал ещё на мосту.
Не носила вязы она в костёр.
Не любила триста твоих сестёр.
Не кормила воронов из руки.
Я сказал ей: «Хочешь выжить – беги».
Но она стояла. И под ветра
Говорила: «Это моя гора
Уходи, Агори. Ты взял их. Что ж.
А меня не видел – так не возьмёшь.
Если сможешь меня полюбить – люби.
Я лесная Ведьма чистой крови.»
Я три года, Мокша, тебе служил.
Триста душ мне дали дьявольских сил.
Но вот эта, Дикая – мне нужней.
Я увидел – сколько сансары в ней.
И сказала Дикая – год за два.
Вот теперь выслуживай свой товар.
Триста душ – не мало, живи со мной.
И расторгни связь свою с Сатаной.
Я остался жить на Абу-горе
В той же самой тёмной глухой норе.
И мне снилась каждая из трёхста.
Но однажды днём я свободным стал.
Я и спал и ел на женских костях.
Меня жрал отчаянный мёртвый страх.
Но я знал, что Дикая здесь, со мной.
Я не разговаривал с Сатаной.
День ворвался солнцем в нору мою.
Я открыл глаза. Я стоял в раю.
На Абу-горе зацвели ашли.
Триста девушек тех с женихами шли.
И смеялись они. И несли фату
К тому самому  Мокшиному мосту.
А у входа Дикая: «Там наш дом.»
Она тихо сказала. «Вставай. Пойдём».
Мы пошли за девушками и вот.
Завела меня Дикая в хоровод.
С каждой я глазами встречаться стал,
Но из них никто меня не узнал.
Все смотрели на своих женихов.
Я глядел на Дикую и без слов
Понял, что влюбился. И, я не вру,
Навсегда покинул свою нору.