Владимир Спектор

ВЛАДИМИР СПЕКТОР   
    
           В Освенциме сегодня тишина

                *    *    *
Запах «Красной Москвы» -
                середина двадцатого века.
Время – «после войны».
                Время движется только вперёд.
На углу возле рынка –
                С весёлым баяном калека.
Он танцует без ног,
                он без голоса песни поёт…

Это – в памяти всё у меня,
                У всего поколенья.
Мы друг друга в толпе
                Мимоходом легко узнаём.
По глазам, в коих время
                мелькает незваною тенью
И по запаху «Красной Москвы»
                В подсознанье своём…


                *   *   *
Голос эпохи из радиоточки
Слышался в каждом мгновении дня.
В каждом дыхании – плотно и прочно,
Воздух сгущая, храня, хороня

В памяти - времени блики и лики,
Эхо которых очнулось потом
В пении, больше похожем на крики,
В радости с нечеловечьим лицом.
             

9 мая
Ветер играет шёлком знамен.
Блеском Победы день озарён.

«Синий платочек»… Оркестр духовой.
Синее небо над головой.

Майская радость. А слёзы видны.
Снова идут ветераны войны.

Всмотримся в лица. Увидим на миг
Тени погибших среди живых.

                *   *   *
       В Освенциме сегодня тишина.
       Не слышно стонов, выстрелов, проклятий
       Хотя почти забытая война
       Не выпускает из своих объятий

        И тех, кто обживает небеса,
        И тех, кто на земле еще покуда.
        А память воскрешает голоса,
        Которые доносятся ОТТУДА.

        Они звучат сегодня и во мне,
        Живые строки Нового Завета,
        Где жизнь сгорает в бешеном огне.
        За что и почему? – И нет ответа.

         За что и почему? – Ответа нет.
         Да и вопросы забываются с годами.
         И, кажется, чернеет белый свет –
         Под бормотанье: «Было, но не с нами…» 
         
         Потомки Геббельса – как сорная трава,
         Напялившая незабудок маски.
         И кругом – от неправды голова
         В Нью-Йорке, и в Варшаве, и в Луганске.

         Мол, там совсем не мучили, не жгли
         В тех лагерях, где жизнь страшнее смерти.
         Но стон доносится из-под земли:
         Вы слышите: «Не верьте им, не верьте…»

          В Освенциме сегодня тишина,
          И не седеют волосы убитых.
          Приходят и уходят времена
          И, проявляясь на могильных плитах,

          Бессмертны имена познавших ад,
          И в небеса ушедших без ответа.
          За что и почему?  Они молчат.
          И словно божий суд, молчанье это. 


*     *     *
Май. На площади Героев
Блеск погон и блеск наград.
Старики солдатским строем,
Словно юноши стоят.

Тишина на белом свете.
Только в памяти – война…
А с балконов смотрят дети
И считают ордена.



*   *   *
Вспоминаю армейскую жизнь.
Как шептал я себе: «Держись!»

Как гонял меня старшина
И кричал мне: «А, вдруг, война?..»

Как я песни в строю орал,
Как потом в лазарете хворал.

Как до блеска я драил полы,
Как казался себе удалым,

Хоть и не был большим удальцом –
Хмурый воин с худущим лицом.

Но зато по команде «Отбой» –
Засыпал я, довольный судьбой,

Потому что служил стране,
И светилась звезда в окне,

Потому что, как ни ряди –
Жизнь была ещё вся впереди.

*   *   *
Потихоньку забывается война.
Их всё меньше, стариков-фронтовиков,
В чьих ушах по-прежнему слышна
Перекличка грозовых, шальных годов.

Сын, конечно, не в ответе за отца,
Забывая тень войны или страны.
Как понять нам это время до конца,
Не избавившись от собственной вины?

ДЕТСТВО
Дед шил шапки
И пел песни.
А я сидел на столе
И ел картошку.
Пахло кожей
И тёплым мехом.
А на стене
Висела  карта мира.
И два портрета
С той картой рядом.
А на них –
Два моих дяди,
Одеты в солдатскую форму,
Чему-то задорно смеялись…

Давно дед сшил
Последнюю шапку.
Давно дед спел последнюю песню.
А со своих портретов
Смеются геройски дяди…
Смеются
Из моего детства.

*   *   *
Пахнет армией зима.
Строевых занятий топот,
Песен свист (куда твой Сопот!),
Снега скрип и кутерьма
Сводят вновь меня с ума.
Пахнет армией зима.
Сапогами из сушилки,
Пирогами из посылки,
И не ведает сама
Как на ту она похожа,
Ту, что строже и моложе,
Что растаяла в руке
В том военном городке…

        *     *     *
Едем, едем… Кто-то кружит.
Кто – петляет по спирали.
И следит – не сесть бы в лужу,
Чтобы вдруг не обогнали.
А дорога-то щербата.
Проезжаем чьи-то даты,
Чьи-то хаты, казематы…
В небе скачет конь крылатый.
А дорога – не цветами,
Вся усыпана камнями,
Изборождена следами,
И пропитана веками, и годами,
    и часами…
И слезами вся дорога,
Как святой водой умыта.
Скользко. Смотрят все под ноги.
Сеют звезды через сито.
В спешке звёзд не замечают.
Звезды падают на землю.
А дорога мчится дальше.
А из звёзд растут деревья


            *   *   *
Всё больше грустных стариков
На фоне Мерседесов.
Слышнее клацанье курков,
Знакомей чувство стресса.

Верны прогнозы, не верны.
От них уже не скрыться.
Но чувство собственной вины –
Как общий шрам на лицах.


              *   *    *
Растекается, плавясь, не прошлое время, а память.
Не на глине следы – на слезах, на снегу, на песке,
Их смывают легко злые будни, как будто цунами.
И парит в небесах, налегке или на волоске

Отражение эха, улыбки, любви, трибунала…
Отражение правды в сухих, воспалённых глазах.
В этом зеркале времени память почти что узнала,
Как мутнеет от страха судьба, и как прахом становится страх.

*   *   *
О солдатах столько песен и стихов,
Сколько стоптано солдатских каблуков.
Но тачаются, как прежде сапоги,
И не все ещё написаны стихи.

*   *   *
А в море под названием «война»
Есть остров под названием «любовь».
Там ночью канонада не слышна
И там под крик «Ура!»
не льётся кровь.
Там смерть невероятна, как вчера.
Там жизнь любви равна лишь
и верна.
И, если слышится там изредка
«Ура!»,
То лишь от поцелуев и вина.
Но волны все опасней и страшней.
И тает остров в утреннем дыму.
И знаю – «на войне, как на войне…»
Но сердцем эту мудрость не пойму.

*   *   *
Увидь меня летящим,
но только не в аду,
Увидь меня летящим
в том городском саду,
Где нету карусели, где только тьма и свет…
Увидь меня летящим
Там, где полетов нет.

*   *   *
Постоянно ищу ответы,
А в ответ слышу лишь приветы,
А в ответ слышу лишь вопросы,
Очень горькие, словно слёзы;
Даже воздух, сладчайший в мае,
Шелестит: «Ничего не знаю»;
И боюсь за тебя, Украина,
И боюсь за тебя и за сына.


*  *  *
В последнюю минуту сна
Вдруг ощутил, что мне видна

Чужая жизнь, где старики,
Своим желаньям вопреки,

Бредут неведомо куда…
(У многих на спине – звезда).

Иду-бреду за ними вслед,
И время стаяло на нет.

Сквозь дальний плач – аккордеон,
И вдруг – обрыв. И кончен сон.

Недобрым утром, в тишине
Я наяву, а не во сне

Сквозь жертвенно-багровый свет
Почуял жизнь, которой нет,

Сквозь явь и сон, сквозь «нет» и «да» –
Всё та же, желтая звезда.


*   *   *
Мой дед здороваться любил
И вслух читать газеты:
Читал, покуда было сил,
Про жизнь на белом свете;

С машиной швейной был в ладу
И с нашей старой печкой,
А вот в пятнадцатом году –
Стрелял под Берестечком:

«Прицел такой-то… Трубка… Пли!..» –
Рассказывал он внукам.
В работу верил - не в рубли -
И уважал науку.

Моим пятёркам был он рад -
Предсказывал победы:
Хотел, чтоб был я дипломат…
А я похож на деда.

*    *    *
Взрываются небесные тела,
Земля мерцает сквозь ночной сквозняк.
И только мысль, как будто день, светла,
Собою пробивает этот мрак.

Там – сталинские соколы летят,
Забытые полки ещё бредут…
И, словно тысячу веков назад,
Не ведает пощады Страшный суд.

*   *   *
Из-под снега выглянет асфальт –
Как лицо из-под белил;
Главного ещё я не сказал,
Хоть и много, вроде, говорил.
Все старо, как прошлогодний снег,
Да и нынешний уже не нов,
Недалеким кажется успех –
Дотянуться не хватает слов;
Поищу их в письмах фронтовых -
Там про снег и про войну -
В лица дядей, вечно молодых,
Сквозь их строки загляну:
Снег в тех письмах – вечно молодой,
Лучшие слова – одни на всех;
Время между мною и войной –
Утрамбовано, как снег.

*   *   *
Снегу не хватает белизны,
Миру не хватает тишины,
Злости не хватает добрякам,
Доброты – решительным рукам,
Теплоты – во взглядах на бегу,
Паруса – на тихом берегу,
Мира – в небесах и на земле…
Только снега много в феврале,
Но и снегу не хватает белизны;
В феврале цветные снятся сны -
Не хватает пенья майских птиц,
Просто счастья для знакомых лиц.

......................
Неужто впрямь – по разнарядке идут Бессмертные полки,
И этот марш, до боли краткий, не память сердца – поддавки,
Игра, казённая и злая, где слёзы – только от вина…
Но я-то знаю, я-то знаю, виной всем домыслам – война,
В которой внуки полицаев вновь целят в моего отца,
Где ненавистью вновь мерцают бойницы глаз, где нет конца
Злорадству и холёной мести, им ленточка Победы – враг.
И только вместе, только вместе, сверяя с памятью свой шаг,
Возможно правду от неправды ещё спасти, ещё сберечь,
Пройдя сквозь эхо канонады, сквозь оскорбления картечь,
Пройдя без всякой разнарядки, пройдя, не потеряв лица,
Весь этот марш, до боли краткий, наш, от начала, до конца.