Тюремщик. Из Сильвии Плат

Тюремщик

Моей  испариной  ночной   замарана  его для завтрака тарелка.
На то же место выкатилась прежняя афиша, голубая мгла,   
И  те же самые на ней  деревья да надгробья.
И это всё, что  может предложить 
Гремучник  сей, бряцающий  ключами?

Накачанная  наркотою, взятая насильно,
Я семь часов была вне здравого ума,
Как в угольном мешке, 
Бессильная,   котёнок,  эмбрион,
Рычаг его ночных поллюций.

Прошло.
Моя снотворная пилюля, мой красно-синий цепеллин,
Меня со страшной высоты роняет.
Вдрызг панцирь черепаший,
Распластанная,  я  -  под клювами ворон.

О малнькие свёрла -
Сплошь в дырочках  от них  бумажный этот день!
Он прижигал мне кожу сигаретой, 
Меня воображая негритянкой с ладошкой розовой.
Я - это я.  И этого так мало.

А струйки лихорадочного  пота текут и застывают  в волосах.
И  выпирают ребра.  Чем питалась я?
Улыбками да ложью.
Конечно же,  не тот здесь цвет у неба,
И обязательно  должна рябить трава.

Весь день  церковку из горелых спичек клею,
Вся погруженная в мечты  о  ком-нибудь  другом.
А он,   ниспровергая это,
Меня язвит,
Во всеоружии  обмана  своего,

Под равнодушного беспамятства личиной.
Да как я оказалась здесь?
Преступник неопределимый,
Разнообразно умираю я -
В петле, от голода,  сожжённой,  на крюке.

Его я представляю
Слабосильным, как  далекий гром.
В его тени съедала я свою неосязаемую пайку.
Хочу, чтоб умер он  или убрался.
Но это, кажется мне, неосуществимо.

Свободное житье. Что  б с этой темнотою стало,
Когда б  она моей не насыщалась лихорадкой?
И что бы делал свет
Без  глаз,  чтоб  ослепить? А он - что он бы
Делал, делал, делал  без меня?

17 октября 1962


********************************************

The Jailer - Poem by Sylvia Plath

My night sweats grease his breakfast plate.
The same placard of blue fog is wheeled into position
With the same trees and headstones.
Is that all he can come up with,
The rattler of keys?

I have been drugged and raped.
Seven hours knocked out of my right mind
Into a black sack
Where I relax, foetus or cat,
Lever of his wet dreams.

Something is gone.
My sleeping capsule, my red and blue zeppelin
Drops me from a terrible altitude.
Carapace smashed,
I spread to the beaks of birds.

O little gimlets—
What holes this papery day is already full of!
He his been burning me with cigarettes,
Pretending I am a negress with pink paws.
I am myself. That is not enough.

The fever trickles and stiffens in my hair.
My ribs show. What have I eaten?
Lies and smiles.
Surely the sky is not that color,
Surely the grass should be rippling.

All day, gluing my church of burnt matchsticks,
I dream of someone else entirely.
And he, for this subversion,
Hurts me, he
With his armor of fakery,

His high cold masks of amnesia.
How did I get here?
Indeterminate criminal,
I die with variety—
Hung, starved, burned, hooked.

I imagine him
Impotent as distant thunder,
In whose shadow I have eaten my ghost ration.
I wish him dead or away.
That, it seems, is the impossibility.

That being free. What would the dark
Do without fevers to eat?
What would the light
Do without eyes to knife, what would he
Do, do, do without me? 

17 October 1962