Он устало уселся в сторонке...

Он устало уселся в сторонке,
ведь сегодня отдал столько сил
этой взбалмошной, дерзкой девчонке,
хоть об этом никто не просил.

Наблюдал он тихонько с усмешкой,
как она лихо строчит стихи,
а потом, две минутки помешкав,
тихо шепчет: « Ну чтож, не плохи».

Замер он, беспокойно взирая,
на восторженный блеск ее глаз.
И вздохнул: « Вот душа заводная,
Ведь за сутки спала только час!»

Вспомнил миг когда на руки принял
еще крохотный милый комок.
Как на ушко нашептывал имя
ее матери. И видит Бог,-

что заранее знал ее норов,
как с ней будет порой тяжело-
то ловить с высоченных с заборов,
то с деревьев, подставив крыло,

то выуживать в водоворотах,
жизнь  дурехе спасая  не раз.
Да и просто в житейских заботах
помогать, если нужно, подчас.

Да, он знал, как она своенравна,
когда снова ее выбирал.
Ведь работу свою он исправно
уже столько веков исполнял.

Неизменно он был рядом  с нею,
помогая по жизням шагать.
Называл «непоседой своею»
и любил, как дитя любит мать.

Вел ее по дорогам познаний,
иногда даже с ней говорил,
добиваясь ошибок признаний,
с нею сам не одну натворил.

Приходилось следить неустанно-
день и ночь, уж которую  жизнь.
Все считали его очень странным,
говорили ему: «Откажись!

Неужель тебе не надоело,
измотался от вечной возни.
С ней сплошной форс-мажор то и дело,
ты кого поспокойней возьми.»

Он в ответ усмехался: «Оторва!
И инструкции я нарушал,
и работы всегда с нею прорва,
но зато никогда не скучал!»

Ни кому он не мог признаваться
(это значило- полный провал).
Что успел к ней душой привязаться,
что давно уже понял- «попал».

Ангел тихо усевшись в сторонке
с умиленьем за ней наблюдал.
Понимая, что дерзкой девчонке,
он не зря столько сил отдавал.