Замерзший путник

Невыдуманная история

*** *** ***
Его принесли. С подтаявших век
слезами стекал неуступчивый снег.
Нашли на дороге, что к церкви вела,
на кромке когда-то большого села.
Он, руки раскинув, как птица лежал,
что в небе убита была наповал
и, крылья раскинув, прижалась к земле
в заснеженном вьюжном чужом феврале,
Спиною к земле и лицом – в небеса.
Возможно, он слышал с небес голоса,
лежал, замерзая, и в небо смотрел,
как будто увидеть там что-то хотел,
увидеть, запомнить. Холодная высь
роняла снежинки неспешные вниз  –
и холм на дороге поднялся, взошел.
Таким его сторож церковный нашел.


*** *** ***
Заснеженный холмик. Могильная тишь.
И эхо над куполом: «Что ты творишь?!»
Раскаянье позднее? Смертный кураж?
Снег стерли с лица и сказали: «Не наш».
Приходский священник и сторож  потом –
два старца – его дотащили вдвоем.
Он в церкви лежал как распятый Христос,
как будто к кресту он руками прирос –
никак не хотели ложиться на грудь.
И сторож сказал: «Уж потом, как-нибудь».
Пока дожидались районных людей,
священник молитву прочел без затей,
прося у Христа за «раба твоего».
А сторож сказал: «Облегчил ты его.
Теперь можно выпить во благо души».
Священник ответил ему: «Не спеши».
И снова в лицо незнакомца взглянул:
«Как будто не умер. Как будто уснул».
На щёках росинки растаявших слез.
«Такое бывает в крещенский мороз, -
всезнающий сторож устало вздохнул. –
А может и правда, всего лишь уснул?» -
И, лбы осенивши , в каморку ушли…

*** *** ***
Когда к ним районные люди вошли,
два выпивших старца уснули в тепле
в каморке, что в церкви, а церковь – в селе.
Село посреди неоглядной тайги,
тайга посреди безысходной тоски.
тоска – в треть пространства – повсюду, везде.
Спросили районные: «Найденный где?».
«Да там – у порога, на входе во храм».
«Там нет никого». «Как же нет, если там!» -
священник и сторож на раз протрезвев –
ко входу. И правда! Чуть слышный напев
откуда-то сверху где колокол стыл,
где снег то ли шел, то ли по небу плыл,
где северный ветер разбойно свистел,
куда этот «найденный» путник смотрел.
И выдохнул сторож в приезжую знать:
«Нам это умишком своим не понять.
Был. Видите – лужа крестом на полу.
А вон его шапка осталась в углу.
Свидетели – пристально смотрят с икон.
Лежал бездыханный – да вылетел вон».
«Как вылетел, старый?! Ты пьян или как?» -
районный начальник подносит кулак.

*** *** ***
Но поп занесенный отвел кулачок
и молвил, так будто пред ним дурачок:
«Ты вот что, любезный, нас старых прости.
И правда – нашли мы его на пути.
Бледней мертвеца. И доку'ментов нет.
Когда бы как раньше здесь был сельсовет,
не стали б тревожить высокую власть.
А так – сам подумай – такая напасть!
Вокруг – никого, только я да Федор,
да за полверсты  Аникеевны двор:
сама чуть жива – только слезы из глаз.
А этот не дышит. Вот вызвали вас.
А он, пока ждали, оттаял слегка,
чуть дрогнуло веко, согнулась рука.
Мы подали чарку к сомкнутым устам.
Он влагу втянул. Ну, и поднялся сам.
Спасибо сказал нам, иконам святым.
Крестом осенился и шагом своим
отправился вон. Называться не стал.
Бог видит – я правду здесь вам рассказал».

*** *** ***
Не верить священнику –  повода нет.
Тем более в церкви, где святость и свет.
«А может быть к егерю – поздний уж час –
заглянем. Он баньку истопит для нас», -
сказал полицейский в приличных чинах.
На том и сошлись. И на легких парах
к машине бегом, в предвкушенье утех
роняя во тьме окружающей смех.
Мотор поревел – и опять тишина.
Над церковью мертвая встала луна.
И звезды повсюду. И стихла метель.
Ни треска свечного, ни скрипа петель.
И в этой гнетущей окрест тишине
сказал старый сторож: «Привиделось мне?
Прислышалось, отче? Ты что здесь наплел?
Когда этот найденный встал и ушел?
Пред ликом икон так доподлинно врать!..» -
и рот придержал чуть не вспомнив про «мать».
«Дурак ты! - ничуть не обидевшись, поп
ладошкой толкнул Федю глупого в лоб. –
Мы с первого класса знакомы с тобой,
 А ты всё такой же – за «правду горой».
Ну, сам посуди: твой найденыш исчез?
Кругом – бездорожье да северный лес.
Так, значит, выходит, ушел сам собой
не то за удачей, не то за бедой.
Так в чем же я, старый, ответь мне, солгал?
Лишь в том, что я этого сам не видал?
А что – лучше было поведать о том,
как выпили мы и уснули вдвоем?
Чтоб стали нас после «к стене прижимать»?...»

Тут сторож смекнул и пошел допивать…


*** *** ***
Оставшись средь церкви один как стоял,
священник седой на колени упал
и, в купол незримый крестясь, зашептал:
«Прости меня, Боже, я сразу признал
посланника в этом замерзшем с пути.
Но дьявол попутал. Всевышний, прости!
Не выжжен мой страх, не чиста моя плоть.
Ещё раз меня испытай, мой Господь,
прощая, как можешь, раба  твоего!»

С иконы печально смотрел на него
Христос. И сгущался настойчивый мрак.
И кто-то во мраке сказал: «Вот дурак».
И шорох, как будто от крыльев больших,
прошел через церковь и снова затих.
С коленей затекших священник встает.
И мнится ему: бездорожьем идет
неведомый путник и посох в руках,
и снег на его не растает на висках.
И некому крикнуть: «Смотрите – вот он!»
Спокойней молиться у вечных икон:
молчат и не спросят, и смотрят скорбя,
за грех твой и страх твой прощая тебя.